Скелеты - стр. 54
– Да, – неуверенно сказал Хитров. И залпом осушил свою чашку. Заел оливкой.
Андрей ждал.
– Ермак, а ты как считаешь, есть на самом деле что-нибудь такое… необъяснимое?
– Есть, – убежденно сказал Андрей.
«В соседней комнате», – подумал при этом.
– Слушай, – Хитров обвел пальцем подсолнухи на клеенке. – Я тебе про ремонт соврал.
– Любопытное начало.
– Мы к родителям переехали, потому что у нас в квартире…
Челюсть Андрея непроизвольно приоткрылась, и дыхание перехватило. Опережая исповедь, он догадался, что именно намеревается сказать ему Толька.
– …Не знаю, как это назвать. Херня у нас в квартире творится. Плохая херня.
Андрей моргнул, изумленный. Отяжелевшее сердце барабанило в такт с холодильником, жужжащим под лопатками.
– Неделю назад, – продолжил Хитров, поощренный вниманием друга, – Ларе начало казаться, что в доме буянит домовой. – Он смущенно поерзал. – Переключает каналы, книжки переворачивает. Сережки, мол, похитил, она их в мусорном ведре обнаружила. Я ей, конечно, не поверил. Мало ли какая блажь женщине мнится. Насмотрелась «Мистических историй», «Битвы экстрасенсов» на ночь… Ух, – Хитров почесал скулу, – тяжело дается мне разговор.
– Ты продолжай, – попросил Андрей. Его голос вибрировал от возбуждения.
Хитров ожидал немного иной реакции. Он ведь не добрался до главного, а Андрея уже странно колотит.
– В субботу я с репетиции пришел. Юлька спала. Я только на минуту отвлекся, а когда повернулся к ней…
– Что ты увидел? – с нажимом спросил Андрей.
– Змей. Десятки гадюк в постельке Юлы. Андрюха, я их видел как тебя, даже ближе. Желтые и черные змеи. И Юла стояла в кроватке, она не плакала, она, наоборот, улыбалась мне и держала за хвост метровую гадюку. И сейчас самое безумное. Плесни-ка каплю.
Андрей послушно налил виски. Горлышко дребезжало о края чашек.
Жидкость обожгла горло, Хитров прокашлялся. Алкоголь не пьянил, слова давались с трудом.
– Ладно, пофиг! – Хитров махнул рукой. – Заговорила Юла. Она в ноябре пролепетала «мама», и мы чуть от радости не умерли. А в субботу она сказала: «Белая лилия черной зимы». Вот мне, Ермак, она это сказала, вот в эти уши.
– Твоя дочь… – пробормотал Андрей.
– Моя дочь, – запальчиво воскликнул Хитров, – моя семимесячная дочь сказала мне: «Белая лилия черной зимы». Или не она, а то, что ею руководило, понимаешь? Как в «Изгоняющем дьявола». О, черт, как это похоже на бред… но, Андрюха, голос был… знаешь, эта программа в «Гугле», которая озвучивает написанное, неправильно расставляя ударения? Механический, искусственный.
– Белая лилия? Что это – «белая лилия»?