Скелет в шкафу - стр. 6
Александр Поуп. «Кто этот Поуп, о котором столько разговоров? – осведомился однажды Георг II{7}. – Не могу взять в толк, чем он хорош. И почему мои подданные не пишут прозой? Я часто слышу и о Шекспире, но его я читать и вовсе не в состоянии – очень уж мудрено изъясняется».
Сэмюэль Ричардсон. Отрывки из «Памелы»{8} поначалу печатались во многих газетах, в том числе и в Престоне, в Ланкашире, где тогда жила моя тетушка. Однажды утром, подойдя к окну, тетушка увидела, что на колокольне развевается флаг, и услышала звон колоколов. Служанка, которую она вызвала, чтобы узнать, что происходит, влетела в комнату, сияя от счастья, и прямо с порога закричала:
– Разве вы не знаете, сударыня?! Бедняжка Памела наконец-то вышла замуж – об этом в утренней газете сказано!
Однажды, когда миссис Барболд ехала в почтовой карете в Хэмпстед, она разговорилась с сидящим рядом французом. Оказалось, тот специально отправился на экскурсию в Хэмпстед, чтобы «собственными глазами» увидеть дом на Флакс-Уоке, где жила Кларисса Гарлоу{9}. Каков комплимент гению Ричардсона!
Генри Филдинг. При жизни Филдингу так и не довелось позировать Хогарту{10}. Знаменитый художник написал его портрет по памяти и, несмотря на это, добился поразительного сходства. Рассказывают, что Хогарт обязан своим успехом Гаррику{11}, который нежданно явился к художнику, на удивление точно копируя походку и манеры великого романиста.
Услышав, что его друг удручен, ибо погряз в долгах, Филдинг искренне удивился:
– Эка невидаль! Как бы я был счастлив, если б мой долг составил жалкие пятьсот фунтов!
Сэмюэль Джонсон. По словам миссис Дигби, ей и ее сестре миссис Брук, когда они жили в Лондоне, часто оказывал честь своими визитами доктор Джонсон. Однажды он посетил их вскоре после выхода в свет своего бессмертного словаря{12}. Обе дамы всячески словарь расхваливали и среди прочего остались довольны тем, что в нем напрочь отсутствуют неприличные слова.
– Ага! Так, стало быть, вы их искали, мои дорогие! – вскричал моралист.
Одна весьма достойная юная дама была свидетельницей того, как принимали доктора Джонсона в литературном салоне покойной миссис Монтегю{13}.
Не успел наш литературный колосс войти в залу, как он был немедленно окружен несколькими юными дамами, которые взирали на него так, словно он был каким-то чудовищем из африканских пустынь.
– Не бойтесь, сударыни, – успокоил их доктор Джонсон. – Я приручен. Вы можете даже меня погладить.