Скелет в шкафу - стр. 13
Уилки Коллинз. Вскоре после выхода в свет «Женщины в белом»{28}, когда вся Англия была без ума от «отъявленного негодяя» Фоско, Коллинз получил письмо от дамы, которой в дальнейшем предстояло сыграть в общественной жизни страны немалую роль. Довольно сухо поздравив писателя с успехом, дама писала: «Отрицательный герой, однако, Вам решительно не удался. Простите, но Вы плохо себе представляете, что такое отъявленный негодяй. Ваш граф Фоско лишь бледная копия истинного мерзавца, поэтому, когда в следующий раз Вам понадобится подобный персонаж, очень Вам рекомендую обратиться ко мне. У меня перед глазами стоит негодяй, который с легкостью затмит любого самого отрицательного литературного персонажа. Только не подумайте, что я его себе вообразила. Человек этот жив, и вижу я его постоянно. Речь идет о моем собственном муже». Автором письма была жена Эдуарда Булвер-Литтона{29}.
Алджернон Чарльз Суинберн. Однажды Суинберн увидел в зеркале свою крошечную горбатую фигурку. Не задумываясь, он разбил кулаком стекло, решив, что какой-то негодяй выставил его на посмешище и заслуживает наказания.
За обедом я оказался рядом с восьмидесятилетним джентльменом, который довольно скоро ударился в воспоминания.
– Если взрослый человек или школьник (разницы никакой) не ладит с людьми, это его собственная вина, – начал он. – Помню, когда я еще учился в Итоне{30}, нас собрал староста класса и, указав на стоявшего поодаль коротышку с копной волнистых рыжих волос, сказал: «Если увидите этого парня, пните его ногой. Если не дотянетесь ногой, бросьте в него камень…»
– Этого коротышку, если не ошибаюсь, звали Суинберн, – добавил старик. – Одно время, помнится, он сочинял стишки, а чем занимается теперь, понятия не имею.
Вскоре после выхода в свет «Стихотворений и баллад»{31} в Англию приехал Эмерсон и в одном из интервью очень резко, даже оскорбительно отозвался о сборнике поэта. Суинберн послал в газету письмо, где говорилось, что Эмерсон никак не мог написать то, что ему приписывалось. Ответа на письмо Суинберна не последовало, и поэт пришел в бешенство. Спустя некоторое время Госс и Суинберн гуляли в Грин-парке, и разговор зашел об Эмерсоне. Оказалось, что Суинберн написал в газету и второе письмо.
– Надеюсь, вы не позволили себе резких выражений, – сказал Госс.
– Нет, конечно.
– И что же вы написали?
– Я был предельно сдержан и сохранял полное самообладание.
– И все-таки что вы ему написали?
– Я назвал его, – сказал, как всегда нараспев, Суинберн, – «сморщенным, беззубым бабуином, гнусным подпевалой Карлейля, грязным и подлым сплетником, брызгающим во все стороны своей ядовитой слюной».