Сказки сержанта Брускова - стр. 11

– Эх, свежа да нежна, давно мне таких гостинцев никто не приносил, вот уважил ты меня, служивый.

– Да на здоровье, Ягуля, ты расскажи, только без слез и рыданий, как тебя на дорогу занесло?

Старушка явно прониклась ко мне доверием и начала свой рассказ.

– Прилетел ко мне намедни ворон, принес письмо от Лешего. Он свою-то Кикимору выгнал, говорит, одна я такая волшебная. Жизни без меня не видит, стариться вместе зовет. Только места ему в городе нет, а в лесу раздолье. Он нам и избушку сообразил, и курьи ножки к ней приспособил, для ступы амбар новый, гаражом обозвал. Ждет меня, разлюбезную, дорогую да прелестную. Растаяло мое сердце бабье, да и тоскливо мне очередной век одной доживать. Решила я его проведать, а там видно будет. Хотела сначала лететь ночью, ступу подготовила, крыс да корений в дорожку насобирала, путь-то неблизкий. Сначала еле из-за домов взлетела, в веревках каких-то запуталась да молнией обожглась. Как повыше поднялась, Змеи Горынычи как налетят. Я-то, дура старая, сначала обрадовалась, здороваться хотела, а они как пасти открыли, огнем разноцветным полыхнули! Я чуть вся не обмерла. Стремглав назад в избу кинулась, за печкой целый день от страха хоронилася. Вот ужасу натерпелась!

На этой части рассказа добрая половина жалоб от граждан за последние дни была закрыта. Во-первых, теперь понятно, кто оборвал линию электропередачи и обесточил полрайона. Старушку наказывать за такое никак нельзя, обыкновенный несчастный случай, спишем на старость конструкции, все равно менять пора. Во-вторых, Яга умудрилась попасть на праздничный салют, можно сказать, в первый ряд. Установка для стрельбы стояла как раз через дом. Теперь ясно, почему Юрий Филиппович из соседнего дома жаловался на какой-то дикий визг – не то кошки, не то собаки.

– Бабуля, а как ты на Садовое кольцо-то попала, куда путь держала?

Яга пригорюнилась пуще прежнего, глаза снова налились слезами.

– Коль ночью лететь по старинке нельзя, я в люди решилась идти прямо с ранья. Слышала я, человеки чудо новое удумали, электричкой зовется. Куда надо довезет, аки летучий ковер. Собралась с утра пораньше и пошла искать удачу. Места родные не узнаю, а прежде каждую кочку да деревце знала. Я же по ночам во дворах ближних побиралась, кореньями запасалась, а тут идти неведомо куда, непонятные дела. Гляжу, идет навстречу баба, смотрит мимо величаво. Мальчука с собой ведет, тот конфету все сосет. Дай, думаю, спрошу путь-дорогу. Я ей так вежливо, по-соседски, говорю: «Эй, милая, не боись, не съем я твоего Иванушку, ты скажи тока…» – а она тут как на меня кинется! Авоськой бьется, словами страшными ругается, проклятьями кидается, аж уши вянут. Пацаненок ее тоже хорош, камень хвать, да как пульнет – еле в ступу спрятаться успела. Насилу сбежала от супостатов этаких, по дороге какой-то вниз в ступе поскакала, куда – не разбирала. Тут вдруг как загудит что-то, я нос из ступы высунула. Предстало мне чудо дивное. Телеги без лошадей ездят, да много так, не сосчитать. Люди в нарядах диковинных снуют туда-сюда, расплодились на мою голову. Где дорога – не сыскать, ни земли, ни травинки ни видать. Деревья и те стоят не лесом, а ровно да по одному. Решила я, как во времена стародавние, мышкою незаметной проскочить. Только куда уж там. Стоило мне только поближе к одной телеге подобраться, как откуда ни возьмись шум невообразимый поднялся. Человеки из окошек повылезали, на меня как закричали: «Куда прешь, карга старая, уходи с дороги и ведро свое забери!» У меня аж сердце прихватило. Из стороны в сторону заметалася, очень испугалася. Куда скакать не понимаю, везде гудят, ругают. Бросилась я в сторону другую, отовсюду атакуют. Там высоченный мост, я со ступой прыг – и взлетела, через него перелетела. Приземлилась у домов, ступа треснула об пол. Там бабульки сидят, о своем говорят. Прискакала к ним, причитая, электричку указать заклиная. Сжалились сердечные, за свою признали, советом да словом добрым обласкали. Путь-дорогу указали, наказы разные дали. Побрела я дальше, горемычная. В ступу спряталась по самый нос, еле направление различала, а метлою все махала. Только человеки все ругаются, на меня руками махаются. Я от них и туда и сюда, а они не унимаются, еще и обзываются. Как на дорогу выскочила, не ведаю, только телеги гудеть стали пуще прежнего. Совсем я растерялась, чуть не разрыдалась. Тут прям над самым ухом слышу свист. Соловей-разбойник, поди, друг старинный, вот он меня и выручит! Высовываюсь и вижу молодца, с тобой одинакового с лица да в камзоле похожем. Он в дуду дует-заливается, палкой машет да возмущается. Встала я как вкопанная, а этот ко мне и грозно требует: «Гражданочка, предъявите удостоверение на транспортное средство!» Како тако средство? Что за удостоверение? Ничего не понимаю, глазами на него зыркаю и заклинаю: «Милок, я же местная, на вокзал еду, к Лешему своему, подсоби бабушке, укажи путь-дорогу. Супостат этот давай мне зубы заговаривать, ступу забрать грозился, пачпорт какой-то требовал. Я только головой мотала, что делать, не знала. Взвыла я несчастная: «Отпусти, добрый молодец, стара я да глупа, одна живу, грамоте не обучена, нет у меня пачпорта, одна ступа – все приданое мое. Я днями голодаю, крыс да голубей собираю, отпусти меня, милок, пригожусь тебе – зарок!» Видать, старуху пожалел, какую-то бумагу понаписал, восвояси возвращаться приказал, где идти указал. Поплелась я восвояси. Человеки на меня озираются, плохими словами огрызаются, тут и ты подоспел, спаситель мой от страшных бед. Видишь, милой, никто меня не уважает, всяк обижает, – тут Яга снова протяжно завыла, и река слез потекла быстрым потоком на ее сарафан.