Сказки октябрьской ведьмы - стр. 8
– Знаешь, ведьме нельзя без своего кота. А коту – без своей ведьмы.
Сказка пятая. Ржаной волк
Когда пришла пора сбора урожая, а колоски в поле стали надутыми и лоснящимися, как шафрановые бусины, горожане поминали хлебного волка. Легенда о нем уходила корнями в такую вековую глубь, что мало кто из ныне живущих помнил имя этого божества, но бояться все еще боялись и выказывали дань своего уважения традиционными откупами.
Люди считали, что именно в последнем снопе хлеба прячется волчье божество, а потому никогда тот сноп не убирали. Поле становилось голым, как выбритая макушка, а сноп так и стоял до самых первых заморозков, а затем и всю зиму, пока снег и голодные духи не оставляли от него ни колоска.
Ведьма тоже почитала людские традиции, но более того не желала ссориться с местными богами, пускай даже мертвыми. В день, когда жнецы связывали в пуки последние ржаные перья, ведьма надела простую льняную рубаху да подпоясалась вышитым кушаком, и пошла поприветствовать ржаного волка.
Как из упругих колосков рождается сладкий сон, сплетаясь в тугую пшеничную косу заката, так раненое небо ложилось заревом на высеребренное поле, и где-то там, у горизонта, уже стекала разводами дымчатая тьма. Ведьма шла по обнаженной земле и кожей ощущала ласкающие прикосновения невидимых колосьев, срезанных серпом. Стерня скрипела под босыми ногами и порой весьма болезненно впивалась в стопу, но ведьма этого даже не замечала.
Она отдавала дань Матери-Природе, дань лету и осени, дань всем ушедшим и всем существующим богам. Ее кровь была кровью реки, а плоть – плотью благодатной почвы. Плывущая над землей дымка казалась жжено-розовой, как свежий каравай, только вынутый из печи.
Вдруг краем глаза ведьма заметила какое-то движение, но повернувшись, увидела лишь голое поле да зубья стерни. И тут снова, в этот раз с другой стороны – что-то промелькнуло, только васильки качнулись.
Ведьма ускорила шаг, вот она уже бежала, и спелые колосья в ее бесконечных волосах разлетались горчичной мантией, а вокруг все мелькали, мелькали круглые глаза-васильки и слышался то ли тихий смех, то ли шуршание стеблей. Природа утратила свою целостность, обрушившись на голову калейдоскопом сиренево-охристых пятен; дыхание в груди спирало…
И то тут, то там из-за мелкой стерни выглядывала острая коричневая морда.
Посреди сизого с багрянцем полотна замаячил нахохленный потемневший сноп, и ничего кроме него больше не существовало в целом мире. Ведьма ясно видела, как ржаной волк юркнул между стебельков пшеницы, только листья закачались.