Сказки (не) на ночь - стр. 24
– Сын убийцы несёт в себе идеи отца, внучка деда помнит деяния его рук. Ты от этого не избавишься.
Плоский пол искажается, мои руки и ноги начинают укатываться, а мои чувства – разлетаться дальше. Вспоротые лёгкие не перекачивают воздух, но я живу… Слышу, понимаю и медленно горю ненавистью в приступе низвергающего к земле страха. И не собираюсь ничего оставлять…
Меня ловят огромные руки, собирают все кусочки и давят в своих ладонях, пережимая меня как мусор.
Я верещу что есть мочи, но в этот раз в реальности. Руки и ноги при мне, голова на месте, сердце внутри, лёгкие целы, кишки тоже. Я подпрыгиваю с дивана, включаю ночник и осматриваю себя, шарахаясь собственной истеричной тени, которая повторяет мои взвинченные движения. Никаких шрамов, никаких отрезанных кусков – я целая, я вся тут, никакого шахматного пола, никаких огромных рук, никакого голоса.
Я толкаю дверь и закрываюсь в ванной, где свет сжигает мои глаза. Я громко дышу через рот, прижимаясь к ручке, будто её кто-то может начать дёргать с другой стороны. Та огромная рука, тот голос, который говорил, что я несу ответственность за грехи других людей… Что за бред? Что за?..
Я вся сжимаюсь и присаживаюсь на колени, дрожа теми органами, которыми пару секунд ощущала наружность. Ощущала. По-настоящему. Никакой это не паралич и не галлюцинации. Это всё по-настоящему…
Дверь резко открывается и передо мной стоит Стёпа, а я от неожиданности вскрикиваю и прикрываю рот рукой.
– Истеричка! – говорит он мне.
– Да иди ты! – Он даже не представляет, что я пережила.
– Достала уже, иди спать! Хватит орать!
– Да ты сам орёшь! Родителей разбудишь!
Он хватает меня за руку и тянет на себя, но куда ему, младше на пять лет, почти взрослую кобылу не утащит.
– Отстань, – я толкаю его, – без тебя всё знаю.
Я ухожу на кухню, но за мной он не идёт.
Открываю ящики и ищу папины таблетки. И нахожу. Заметит? Или нет? Одна таблетка из блистера… Ладно, попробую. Оглядываюсь, но Стёпы нет. Давлю и быстро глотаю без воды. Везде выключаю свет и возвращаюсь в комнату. Застываю на пороге. Дверь лишь прикрываю, ночник оставляю, сама ложусь к нему лицом. Укутываюсь в одеяло и держу глаза открытыми, пока не приходит сонливость – рубящая одним ударом молотка.
Больше никакого голоса, никаких шахмат и меня, разрезанной на кусочки. Таблетки – это моё спасение.
Стёпа в ванной больше не возникает, только плечом толкает, когда смывает свою кровавую пену, мама просит задержаться после завтрака. Я думаю, что она хочет спросить про таблетки. Наверное, заметила… Всё-таки папе их по рецепту выписывают…