Размер шрифта
-
+
Сказки нашей крови - стр. 48
, в то время как снаружи были Санек, Кислый и Лузга, а на кээнпэ сидел Петров, прапор, тоже сосланный сюда за неумеренное потребление шпаги и кишмишевки; кусок был свой в доску и за ребят стоял горой, хотя и перепадало от него местами; ежели, перебрав, начинал он быковать, то солдаты старались ему не попадаться, забодает так, что мало не покажется; ходил он по-домашнему, надевая афганку только в дни посещения начальства, а так щеголял в застиранном рябчике, прикупленном у заезжих беретов, фальшивых адидасах и огромных кимрах на босую ногу; как он пострадал в тот раз – вообще неясно, потому что осколок попал внутрь кээнпэ через смотровую щель, – в проеме окна были сложены мешки с песком, так кусок металла пролетел поверх и вонзился доблестному прапору в живот, а он, дурик, больше за рябчик свой переживал, нежели за рану, впрочем, ему еще сильно повезло, чего нельзя сказать о стоявших в карауле Саньке, Кислом и Лузге, которые по полной огребли: Саньку левую кисть оторвало, а Кислый с Лузгой вообще прижмурились; услышав взрыв, Артем в шлепанцах выскочил во двор, подбежал к бетонным блокам и увидел за шлагбаумом раненого пацана с вывернутым ливером… в одной руке бача держал эфку, а другой пытался выдернуть чеку, – Артем быстро подобрал калаш, лежавший возле убитого Лузги и выпустил очередь в подростка… смена отдыхавших естественно проснулась, и кто-то из ребят долго потом висел на телефоне, вдалбливая командованию: два двухсотых, два трехсотых, два двухсотых, два трехсотых… это все потом долго разбирали, – комиссии, дознаватели, военная прокуратура повадились на пост, приезжал даже генерал из штаба, – еще бы, подростка замочили, а то, что у этого подростка гранаты в карманах отдыхали, как будто и не в счет, однако Бог миловал, шкубалово замяли и все пошло своим порядком: вместо выбывших прислали новичков – Сангалиева, Белоусова и Купченко, сразу получивших соответствующие клички: Санга, Белый и Купец – Санга и Белый были черпаки, обуревшие на службе, а Купец – затраханный московский чиж, прослуживший восемь месяцев под вечным шубняком и сплавленный на точку подальше от начальства, – с виду парень нормальный и даже служака, но по сути своей – чадос; Артем попал как-то с ним в отдыхающую смену и предложил земляку сгонять в кишлак, – в тамошнем дукане можно было разжиться расслабухой, – дуканщик всегда держал для шурави все необходимое, при желании мог и водяры подогнать, правда, драл он за нее целых сорок чеков, тогда как все прочее пихал обычно за афошки; дурь при этом была дешевле хлеба, но Артем и не сильно увлекался, боясь подсесть на что-нибудь тяжелое; если не удавалось выбраться в кишлак, пользовался седуксеном, который выменивали у своих, когда колонны шли в долину; седуксен звали перпетуум кайф, он и в самом деле держал довольно крепко, но Артем под ним дурел, становясь злобным и косым; Купец с удовольствием поддержал предложение Артема, – они сгоняли в кишлак и потом вместе посидели; Купец поплыл, стал дико хохотать и требовать еды, они пошли в каптерку, взяли клейстера, хлеба, тушенки и пару банок си-си, наелись и стали бродить по территории поста, потом вышли наружу, добрели до горного подлеска и там в кустах подрались, а ночью заступили в караул и все не могли угомониться, возбужденно ругаясь и постреливая сдуру в пустоту светящимися трассерами; так без особых происшествий прошло около двух месяцев, Артем с Купцом наладились ходить в кишлак вдвоем, и Артем все говорил ему: я из тебя, земеля, человека сделаю; однажды они зашли в дукан и дуканщик был с ними как-то особенно любезен, суетился больше чем обычно, сладко улыбался и лопотал что-то без конца; пока парни торговались, со стороны гор к саманному дувалу, тянувшемуся вдоль линии хижин, подошли три черных мужика с грубыми морщинистыми лицами, пролезли сквозь пробитый временем проем дувала внутрь двора и вошли в дукан через подсобку, – Артем не успел скинуть с плеча свой АКМ, а Купец вообще не понял ничего, оба получили удары прикладами буров по голове и очнулись спустя время в глубокой темной яме с отвесными глинистыми стенами; два дня их не кормили, не поили и не выпускали на оправку, третьим днем подняли, избили и сорвали с шейных шнурков
Страница 48