Сказки города - стр. 3
Еще пару-тройку лет назад за него дрались несколько проектов. Ему предлагали много денег, славу и черт знает что еще, лишь бы он играл. Рыбешка играл. А потом от него очень деликатно избавлялись. Не из-за музыки, нет. Очень сложно работать с человеком, которому время от времени нужно отдохнуть в психушке. Особенно потому, что иногда ты понимаешь, что уже пора, раньше самого человека.
Серега наигрывал на пластиковой ручке. Он вытащил из нее стержень, проплавил несколько дырочек, но звук ему не нравился. Нужно было что-то добавить. Он потянулся за блокнотом, чтобы вырвать из него лист бумаги, и услышал в коридоре голоса.
– … никого не хочет видеть. Он выразился достаточно ясно, – говорил врач.
Ему отвечал низкий, грудной женский голос:
– Я уверена, мне он будет рад.
Возникла пауза, и Рыбешка мог бы поклясться, что на грани слышимости уловил шуршание переходящих из рук в руки банкнот.
– Просто скажите ему то, что я просила. Сами увидите.
– Хорошо, – ответил врач уже не так норовисто, – но если он откажется…
Дверь в рыбешкину палату медленно открылась, и на пороге появился Семен Георгич, его врач. Он выглядел немного смущенным, а из кармана – о да! – торчал уголок купюры.
– К тебе посетитель, Сереж. Она просила передать, это про Джимми.
Имя подбросило Рыбешку на кровати, он встал и уставился в дверной проем. На вопросительный взгляд Георгича он ответил кивком, и тот свинтил, уступая место… Ух ты…
Сначала в палату вплыла грудь. Потом – ноги. И только потом – наконец, она, вся целиком. Серега никогда не понимал, как это у нее получалось так появляться.
– Ирочка, – сказал музыкант почти нежно и расплылся в улыбке.
– Здорово, Рыбешка, – сказала лукасова секретарша и села на койку напротив. Она перешла прямо к делу, так, как он любил – Сыграешь для Джимми?
Через четыре часа они уже были в самолете. По идее, из психушки так просто не выписывают, но ирочкина грудь и ирочкины деньги были необоримой силой. Бастилия пала.
Единственная сложность возникла уже в аэропорту – Рыбешка никак не хотел расставаться со своей свистящей ручкой, а служащие никак не хотели пускать его с ней в самолет. Но Ирочка умудрилась уладить и это, и теперь вполне довольный жизнью клавишник наблюдал в иллюминатор, как земля летит в никуда. Теплый ирочкин бок щекотал его руку сквозь фланелевую рубашку. От запаха ее духов шевелились волосы на затылке. Они не виделись почти восемь лет.
– Ты не изменилась, – сказал Рыбешка.
Ирочка пожала плечами:
– А зачем? Эта версия меня мне вполне нравится.
Она распечатала принесенный ланч, понюхала булочку и, поморщившись, отложила ее в сторону. Наблюдательный Серега заметил несколько морщинок возле ее глаз – все-таки время имело над ней власть. Впервые он подумал, что и сам, должно быть, постарел. Может, и волосы стали редеть? Он провел рукой по нечесанной шевелюре и удостоверился – нет, все нормально, по-прежнему как спутанный мох.