Сказка о царевиче-птице и однорукой царевне - стр. 26
Вы будете читать, – только и спросил Брюсов Лялю.
Ей казалось в тот миг, что своим взглядом она может испепелить или обратить в камень, как василиск. Видели ли зрители в ней то, что она ощущала в себе? Кто знает. Но она стала там, где минутами раньше стоял Брюсов, и прочитала Балладу о ведьме и короле.
***
Я юродивой поганой
Проскользну за край равнины.
– Эй, ты кто? Не смей на раны
Мёртвым сыпать хвост мышиный,
С нас и так проклятий станет.
Я как тень проковыляю;
Вереск под ногами хрустнет,
И увидевший отпрянет,
Плюнет в спину, косо взглянет,
Трижды цокнет и забудет.
– То бобылька, станет ночью
Отрезать у павших кудри,
Вынимать у них серёжки,
Целовать у мёртвых губы,
Проклинать их наречённых…
– Ой, такие ходют, ходют…
Норовят стащить младенца…
Возле поля боя бродят,
В крови мёртвой мочат ноги,
Вырезают мёртвым сердце…
Я пришла на эту пустошь,
Услыхав, как воют звери:
Твари, навостривши уши,
Обсуждали бой под дверью,
Лязг мечей и павших туши.
Люди ищут тех, кто выжил,
Вздохи шумны и кряхтенье.
Души, тихие, как мыши,
Воздух пропитали пеньем.
Стынет кровь у тех, кто слышит.
Стынет кровь в моих ладонях,
Трупы спят сном незнакомым.
Белый пар над их телами
Я поспешно собираю,
Прячу в флягу и котомку.
В каждой капле фунт железу,
Чьих отважней – и поболе.
Уж во фляге тонна весу.
Нету сил, обратно к лесу
Волочиться час приходит.
Вдруг нога моя запнулась,
Сердце смолкло, вдруг сорвавшись:
Я почувствовала душу,
Что наградой станет лучшей —
Принц… нет-нет… Король лежащий!
Его кудри разметались,
Кровью слиплись; ищут руки
Что-то, в кулаки сжимаясь;
Сердце биться исстрадалось,
И всё реже, реже стуки.
И в тумане, обметавшем
Всю холодную равнину,
Он звезде подобен яркой
И глаза мои дикарки
Блеском ослепил орлиным.
Знаю блеск мечей тревожный,
Знаю звёздный блеск печальный
Говорят, блеск злата ложный…
То не блеск! – лишь этот можно
Блеском звать и звёзд сияньем!
Ветер! холодить как смеешь
В его теле тёплом раны?
Меч! почто пробил железо?
Овод! ну зачем ты лезешь
По краям царапин рваных?
Вы, глаза! его не видя,
Ну зачем вы открывались?
Ноги! вы зачем ходили
В без него постылом мире —
Грудь! зачем дышать пыталась?
Кто я, где я – не припомню…
Вмиг во мне всё обломилось.
На колени опустилась,
Непонятной мне истомой,
Руки, движими, схватились,
Подтащили ближе флягу
Уст, кончиною сведенных.
Из неё излилась влага,
Пролилась на грудь туманом,
Скрыла профиль заостренный…
Пусть глаза пока закрыты,
Губы ожили и шепчут:
– У меня доспех пробитый…
И спасибо за напиток,
Жажда давит грудь всё крепче…
Воин, воин, пусть не гложет
Жажда грудь твою в доспехе!
Золотой венец возложен