Сказка без чудес. Роман - стр. 90
«Скорее, поздно, – обречённо подумал отставной чиновник. – После того как голод, холод и хищные звери сделают своё дело…»
Словно в подтверждение его мрачных мыслей где-то вблизи закуковала кукушка.
«Кукушка, кукушка, сколько лет мне осталось жить?» – механически, вспомнив детство, задал беззаботной птице извечный вопрос Дымокуров.
– Ку! – безжалостно коротко проинформировала та, и заткнулась.
А Глеб Сергеевич окончательно упал духом.
Оставаться на месте, покорным судьбе, ему тоже казалось невыносимым. А потому он пошёл, осторожно ступая, сам не зная, куда. Может быть, невзначай удастся набрести на просеку или тропинку, которые, если верить совету бывалых путешественников, должны непременно вывести к людям?
Так прошагал он, обходя буреломы, раздвигая колючие ветви кустарников, спотыкаясь ногами о коряги и торчащие из под земли корни, примерно час. И всё это время его окружал всё тот же равнодушный, погружённый в тысячелетние думы о чём-то своём, реликтовый лес.
Притомившись, непривычный к долгой ходьбе Глеб Сергеевич вытер полой рубахи обильно выступивший на лбу пот. А потом, чувствуя себя идиотом, решился, и крикнул сперва стеснительно, несмело, в полголоса, будто боясь нарушить царившую вокруг тишину:
– А-у-у…
Прислушался. Не дождавшись ответа, набрав в грудь больше воздуха, завопил уже, не конфузясь и не таясь:
– А-у-у! Э-ге-гей! Есть тут кто-нибу-у-удь?!
Откликнулось ему только эхо, прокатившееся приглушённо где-то по правую сторону:
– У-у-у…
Эхо? По правую руку? – сообразил вдруг Дымокуров. Но такого просто не может быть! Ведь эхо – это отражённая звуковая волна, если физику вспомнить, распространяющаяся в пустом пространстве. А какое пространство может быть в этой чащобе? Значит, кто-то ответил!
– Ау-у! – заорал во всю силу лёгких Глеб Сергеевич. – Кто здесь?! Помоги-и-те!
И опять в стороне послышался уже более явственный отклик:
– У-у…
Дымокуров помчался на голос, не разбирая дороги. Да и чего разбирать-то, если в этих непролазных дебрях её не было вовсе?
Колючие ветви хлестали его по залитому потом лицу, царапали, будто когтями, кинжальной остроты сучья рвали безжалостно рубаху и светлые «прогулочные» брюки,, норовил подставить подножку хрустящий со звуком пистолетного выстрела валежник… Но Глеб Сергеевич бежал, рвался в отчаянье, сшибаясь лбом со стволами сосен, в том направлении, опасаясь, что долгожданный спаситель уйдёт, растворится безвозвратно в этой глуши, и оставит его здесь одного, пропадать…
Иногда он останавливался, и, едва переведя дух, выкрикивал истерично, срывая голос, это нелепое, ничего не значащее сочетание букв – «ау», разнообразя его время от времени более информативно насыщенными призывами: