Сказание о Големе. Возвращение Голема - стр. 9
– Будете работать здесь или заберете с собой в гостиницу? – спрашивает профессор и добавляет – Лучше, разумеется, здесь.
Интересно что мое желание или нежелание возиться с древним артефактом даже не обсуждается. И правильно, нечего тут обсуждать. А вот заданный им вопрос меня смущает. Не хотелось бы стеснять профессора, но с моей гостиницей не все так просто. Соблазненный прекрасным расположением, средневековым антуражем и доступной ценой, я не обратил внимание на мелкий шрифт в конце письма, в котором мне любезно сообщали о подтверждении заказа. А зря! Оказалось, что все четыре фасада “Трех страусов” взялись ремонтировать как раз в дни моего пражского сидения. В общем, когда в восьмом часу утра над моей головой начали стучать молотки, я понял причину столь низкой цены. Наверное Йиржи догадался по моему лицу, а может быть его просветила Элишка и вопрос был демократично решен двумя голосами при одном смущенном воздержавшемся.
И вот теперь я сижу в профессорском кабинете и осторожно пытаюсь разбирать непослушные слова. Здесь прекрасный свет и лупа на штативе. Что еще надо для работы?
– Может показаться странным, что в Остроге печатали на иврите – рассказывает профессор – Но это только на первый взгляд. Особенно, если прочитать предисловие издателя. В те времена еврейские печатники было весьма консервативны и вряд ли согласились бы напечатать такой текст…
Иврита он не знает и саму книгу, разумеется, прочесть не смог бы, да и я ее пока не прочел. Зато мы прочитали предисловие Мстиславца, точнее прочел профессор. Он ведь славист, ему и карты в руки, ну а для меня он сделал перевод на современный русский язык. Впрочем, язык его перевода не совсем современный, зато орфография соответствует той, которой меня учили в детстве. И вот что там написано:
Я, Петр, сын Тимофеев, скромный друкарь из Мстиславля, с Божьей помощью переношу на бумагу здесь, в земле Острожской, повесть удивительную, коию получил на наборных досках, а те доски доставил мне верный человек из Праги-города. Сий муж и поведал мне то сказание, что на досках, поелику гебрайкого языка не ведаю. А и до меня-то много было говорено о том деле, как в Праге-городе, так и в иных землях, да не все то правда, а и кривды немало. Сей же текст доставил мне муж ведомый и честный и посему сие правда есть. Вот и тщусь я, грешный, донести до добрых людей истину о том, что случилось в жидовском месте Праги-города, геттом именуемом, при правлении славного императора Рудольфа и что сделал добрый рабби Лёве, а чего не делал. А желал тот рабби своих жидов защитить от мужей неправедных и создал того, кто Големом звался и был тот Голем у них защитником. А ни демона, ни монструма рабби тот не сочинял, поелику был праведен и мудр, хоть и в Христа не верил. А люди правды ту повесть записали и на печатные доски нанесли. А правда-то не всем люба, вот и не взялись ту повесть нести на бумагу ни друкари жидовские, ни друкари папистские. Мы же, на Господа нашего уповая, сие исполним.