Сказ про Заказ - стр. 37
– Да? – покачал головой Карпыч. – Барахло китайское… – И ещё раз посмотрел на пульт.
Карпыч сходил за закуской и бутылкой. Полезли в Избушку, там уселись у окошка, и Карпыч включил обогрев – тепловая пушечка в виде маленького Змея-Горыныча с огромными ноздрями, в которых красно светились спирали. В избушке Карпыч заставил Андрюху ещё повертеть Избушкой, но уже не с пульта, а кнопкой на стене. Потом закруглил посиделку, вывел обратно Андрюху и тут же подрулил на снегоходе, спятился к Саням-Самокатам:
– Цепляй! – И вдруг возмущённо замер: – Так. А ты в этом, что ли, поедешь? Н-да… Экип у тебя, конечно… – сказал он, глядя на Андрееву куртку, вполне, кстати, приличную и тёплую. Покачал головой: – Обожди!
И тут же притащил толстый, как подушка, пакет и погребец с закуской – тоже какой-то резной, расписной. С выдвижным хитрым рядком серебристых стаканчиков.
– На-ка померь! – сунул пакет, в котором оказалась пухлейшая дорогущая куртка с этикеткой и огромным количеством карманов. (Андрей положил туда телефон и долго не мог найти.)
Поехали кататься. Через два поворота Карпыч увидел лайкообразную собаку, белую с чёрными пятнами, и остановился возле её хозяйки, прихотливо одетой в дублёнку с вышивкой понизу и дублёную шапочку с белыми полукруглыми ушками. Сама же дама была неестественно толстогуба и масляно напомажена.
– Ну и как, сударыня? Ваша сука рабочая?
– Сука – я, а это сука́! – сияя, ответила дама.
Карпыча это необыкновенно рассмешило, а Андрею стало тошновато.
– Это капитализьм! – развёл руками Карпыч.
На проводины приехали несколько друзей Карпыча, среди которых суетный дедок-писатель из журналистов, любитель эпиграмм, большой фантазёр и разносчик новостей, которого некоторые даже звали Кедровкой. Сам сухонький, с золотисто-серебряной щетинкой и складчатым лицом – щетинистые складки, как воротнички, охватывали подбородок и щёки. Из них выглядывали утиный нос и добрые серые глаза в складочках.
Одет неофициально: байковая рубашка, застёгнутая под горло. Брюки чёрные в полосочку, очень высоко утянутые ремешком на пузике, так что нижняя часть брюшка набухала беспомощно выпукло.
Пётр Матвеич этот мёртвым взмором осаживал Карпыча, и тот несколько раз издавал его книги. На встречах с читателями Матвеич костерил на чём свет стоит «дельцов-мироедов» и напоминал, что скорее верблюд войдёт в игольно ушко, чем богатый в Царствие Небесное. Сейчас, после третьей стопки, он завёл:
– Давайте поднимем здравницу, в смысле, здравицу сию за русских купцов! Дай бог тебе, Леонид Карпович, здравия, сил на дела твои благие… И что б нас, непутёвых, не забывал, хе-хе, и чтоб дооборудовал усадьбу эту в том же духе, не по басурманским правилам, а по нашим, русским. Не, ребят, правда: взять эту избушку или самокатные сани, которые, вот смотришь на них… И такие линии, так этот полоз заведён… что, кажется, вот-вот и сорвутся в полёт – ещё одно… мгно… эээ, ещё… – Ему хотелось покрасочней описать этот срыв Саней в морозный бег… – Ещё одна… эээ…