Сказ про Заказ - стр. 25
Следующий день был не менее трудовым. Утро началось с картины, показывающей странное притяжение зимника. Едва поднялись в гору, как увидели прямо на зимнике двух глухарей, один из которых улетел, а другой продолжал смешно перебираться по комьям отвала, опустив хвост и голову и сделавшись по-куриному длинно-обвисшим. Потом чёрные, как капли, косачи сидели на зимнике и, взлетев, расселись на берёзе. «Дэлика» остановилась, Андрей поравнялся с ней, открыв окно и слыша, как необыкновенно громко и отчётливо скрипят его колёса по крепкому снегу. Никто не хватался за оружие, не гремел стопками. Серёгины пассажиры сидели с бледными скучными лицами, говорили мало и с холодком и готовились к встрече с жёнами, приходя в себя и с кряхтением выдерживаясь в трезвости.
Зимник ближе к материку был более людный, укатанный, с песком на подъёмах. На одной плоской вершине стоял пикет со связью – ребристый контейнер с тарелкой, а ближе к Руднику встречались аварийные стоянки: лежащая на боку бочка с тлеющими чурками и рядом поленница. Под вечер выкатились из их привычных длинных сопок в другую горную систему – зачернели на закатном небе горбатые сопки с чернолесьем. Вдали, в темноте, слева направо, как по нитке, пронеслись фары. Через несколько минут зимник упёрся в широкую трассу.
Повернули и поехали по смеси щебня со снегом – и вот посёлочек светится огнями, и сияет ярчайшая материковая заправка с кассой и магазинчиком. И пистолет в баке, и порыв ветра, какого-то промозгло-тёплого, и запах соляры от КамАЗа, и ощущение, что пик преодоления позади, и вот он – размен, сброс высоты и внезапность прощания с морозным безлюдьем, ещё недавно таким напряжённым, трудовым, а теперь недосягаемо дорогим.
И, словно почуяв принадлежность Андрея уже к этому дымному миру, зазвонил телефон и раздался голос журналистки из Новосибирска, запутавшейся в часовых поясах и пытавшейся уточнить, будет ли Андрей летом на Шукшинских…
6. В городу
Последние 250 км по асфальту утомили Андрея больше двух дней зимника. Оттепель навалилась на юг Сибири. На заправке постыло и рвано дул ветер, тягачи стояли вереницей, изгвазданные смесью мазута с переработанным дорожным песком, с зимней дорожной, непонятно откуда берущейся сажи. На подъезде к городу обнаружилась пробка, о существовании которой Андрей забыл напрочь, и въезд растянулся на три часа. Карпыч встретил на объездной – «чтоб тебе не пурхаться по темнянке».
Карпыч был из сельскохозяйственных дельцов, но совсем на них не похожий, никогда не ходивший в костюмах и не ездивший на больших чёрных машинах – вечно передвигался на микриках и пикапах. И вечно пышущий жаром, в жёлтом тулупе, который вот-вот расстегнется. Лицо круглое, розовое, с золотцем щетины по красному… Подбородок даже не двойной, а туго уходящий к шее, и по налитому полю – нижняя граница бородки. Шея словно утягивающая подбородок и рот всегда приоткрыт. На шее цепь с большим, словно вырубленным из листа, крестом. Глаза серые, веки домиками. Сияя, вкатывался в магазин, глядя восторженно и обожая привлекать внимание, цепляться к продавщихам – те хохотали, едва он открывал рот. «Девочки, а чё мы сразу хихикаем?»