Скатерть Лидии Либединской - стр. 10
Автограф стихотворения Б.Пастернака, посвященного Т.В.Толстой. (Надпись на книге «Воздушные пути», М., 1933.)
На уцелевших страничках дневника конца 1920-х годов Татьяна Толстая писала:
«В разговоре поразило его благородство по отношению к поэтам и людям: он обо всех отзывался очень беспристрастно и благожелательно – у него нет дурной закваски и обиды к людям, хотя ему уже года тридцать два – тридцать три и, верно, ему пришлось много претерпеть. В частности, он очень нуждается в деньгах, но и об этом говорит как-то по-философски. 22/IX 1927 я шла по Тверской с Лидой от Алеши (брата – Н.Г.), и обе были мокры от моросящего дождя. Пастернак в своем сером весеннем пальто остановил меня: "Я прочел Вашу книгу. Как много в ней хорошего. Вы понимаете, что есть стихи, сделанные просто так, а у Вас кровинка есть"».
Слова Пастернака, голос, случайный поцелуй на улице она хранила в своей памяти как драгоценность.
Второе издание романа о Бестужеве-Марлинском (1933) она посвятила любимому поэту. Пастернак ответил на это посвящение стихотворной надписью на своей книге «Воздушные пути» (1933):
О том, как дорого Татьяне Толстой было это посвящение и фотография Пастернака с подписью, говорит выцветший, всегда стоявший у нее на столе снимок поэта.
Борис Пастернак. Фотография с дарственной подписью Татьяне Вечорке
На домашние литературные посиделки в Воротниках сходились разные поэты.
Это был своего рода прообраз будущих застолий у Лидии Либединской:
«…Когда они ждут гостей, готовя скромное угощенье – маленькие бутерброды, ласково называемые "тартинками", раскладывают на тарелочки печенье, а в вазочки – домашнее варенье к чаю. Когда стол накрыт, отец разжигает камин, чудом уцелевший в вихре войн и революций, и комната наполняется теплым рыжеватым светом. А вот и первые гости – обычно это были Алексей Крученых и Николай Асеев, а если в это время находились в Москве грузинские поэты, то и Тициан Табидзе и Паоло Яшвили обязательно приходили к нам, а с ними Сергей Городецкий. <…>
К их приходу заранее готовились: нас с бабушкой посылали в Охотный Ряд "за провизией", как тогда говорили, чтобы хорошо угостить. Потом меня отправляли во двор встречать гостей. Первым вбегал Крученых со своим портфелем под мышкой (я долго думала, что он с этим портфелем и спит). За ним влетал, словно в танце, Паоло Яшвили – высокий, изящный, красивый. Он меня хватал на руки и кружился вместе со мной. Потом медленно вплывал Тициан Табидзе, клал мне руку на голову, как будто благословляя. Городецкий вышагивал своими журавлиными ногами. Позже стал бывать и Пастернак, когда он уже подружился с грузинами и стал их переводить....