Скарамуш. Возвращение Скарамуша (сборник) - стр. 72

Не обращая внимания на поведение Климены, Андре-Луи с большим аппетитом поглощал селедку с черным хлебом. Трапеза была скудная, как у всех бедняков в ту голодную зиму. Поскольку он связал свою судьбу с труппой, дела которой были далеки от процветания, ему следовало философски относиться к неизбежным невзгодам.

– У вас есть имя? – спросил его Бине, когда в беседе за столом возникла пауза.

– Думаю, что есть, – ответил Андре-Луи. – Я полагаю, это имя – Parvissimus.

– Parvissimus? – переспросил Бине. – Это фамилия?

– В труппе, где только руководитель пользуется привилегией иметь фамилию, ее не пристало иметь последнему члену. Итак, самое подходящее для меня имя – Parvissimus, или Самый Последний.

Шутка позабавила Бине. Она была остроумна и говорила о живом воображении. Определенно, им надо вместе заняться сценариями.

– Я бы предпочел это плотницким работам, – произнес Андре-Луи.

Однако в тот день ему снова пришлось трудиться в поте лица до четырех часов. Наконец тиран Бине заявил, что удовлетворен сделанным, и вместе с Андре-Луи занялся освещением, используя для этого сальные свечи и лампы, наполненные рыбьим жиром.

В пять часов раздались три удара, поднялся занавес и начался спектакль «Бессердечный отец».

Среди обязанностей, унаследованных Андре-Луи от исчезнувшего Фелисьена, были и обязанности билетера. Одетый в костюм Полишинеля, с картонным носом, он впускал публику. Это переодевание устраивало и его, и господина Бине, который, на всякий случай припрятав платье Андре-Луи, теперь был спокоен, что новичок не удерет с выручкой от сборов. Что до Андре-Луи, то он, не питая иллюзий относительно истинной цели Панталоне, охотно согласился переодеться, ибо таким образом был гарантирован от того, что его узнает какой-нибудь знакомый, случайно оказавшийся в Гишене.

Представление оставило немногочисленную публику совершенно равнодушной. На скамейках, поставленных в передней части зала, перед сценой, разместилось двадцать семь человек. Билеты на одиннадцать мест стоили по двадцать су,[86] остальные шестнадцать были по двенадцать су. За скамейками стояло еще около тридцати зрителей – эти места были по шесть су. Итак, сборы составили примерно два луидора десять ливров и два су. Заплатив за наем помещения рынка и освещение, а также расплатившись в гостинице по счету, господин Бине располагал бы не особенно крупной суммой, а надо было еще раздать жалованье актерам. Ничего удивительного, что добродушия господина Бине несколько поубавилось в тот вечер.

– Ну, что вы думаете о спектакле? – спросил он Андре-Луи, когда они возвращались в гостиницу после представления.