Скарамуш. Возвращение Скарамуша (сборник) - стр. 22
Маркиз обернулся. Его лицо потемнело от гнева. Тогда, желая удержать кузена, де Шабрийанн взял его за руку. Несмотря на то что он усердно подыгрывал маркизу, случившееся привело шевалье в некоторое смятение. Он был гораздо моложе де Латур д’Азира и не отличался его высокомерием.
– Уйдемте. Малый не в себе. Они были друзьями.
– Вы слышали, что он сказал? – спросил маркиз.
– Ни он, ни вы да и вообще никто не может отрицать, что я сказал правду, – выпалил Андре-Луи. – Вы сами признали это, сударь, назвав причину, из-за которой убили Филиппа. Вы боялись его! Боялись – и убили!
– Допустим, вы правы. Что дальше?
– И вы еще спрашиваете? Неужели все ваши представления о жизни и гуманности сводятся только к умению носить камзол и пудрить волосы? Ну и конечно, обнажать оружие против детей и священников? Да есть ли в вас разум, чтобы мыслить, и душа, чтобы заглянуть в нее? Или вам надо объяснять, что только трус убивает тех, кого он боится, и лишь трус вдвойне убивает так, как вы убили Филиппа? Если бы вы вонзили нож ему в спину, то показали бы, чего стоит ваша храбрость. Но то была бы откровенная гнусность. Поэтому, боясь последствий – при всем вашем могуществе, – вы и решили скрыть свою трусость под видом дуэли.
Маркиз сбросил руку кузена и сделал шаг в сторону Андре-Луи, взмахнув шпагой. Но шевалье снова схватил его за руку и удержал на месте.
– Нет, Жерве! Нет! Ради бога, успокойтесь!
– Не удерживайте его, сударь, – неистовствовал Андре-Луи. – Не мешайте ему довершить начатое, иначе страх будет преследовать его.
Господин де Шабрийанн выпустил руку кузена. С побелевшими губами и пылающим взглядом маркиз двинулся было к молодому человеку, столь дерзко его оскорбившему, но вдруг остановился. Возможно, он вспомнил о родстве, которое, по общему мнению, связывало Андре-Луи с сеньором де Гаврийяком, и известную всем привязанность к нему этого дворянина. Возможно, он внезапно понял, что если не остановится, то окажется перед крайне неприятной дилеммой: выбирать между необходимостью вновь пролить кровь и поссориться с владетелем замка в тот самый момент, когда его дружба ему очень нужна, и отступлением, чреватым ударом по самолюбию и утратой авторитета во всей округе.
Как бы то ни было, маркиз остановился, с бессвязным восклицанием взмахнул руками, резко повернулся и зашагал назад.
Когда на лужайке появился хозяин гостиницы со слугами, Андре-Луи обнимал своего мертвого друга.
– Филипп! Филипп, ответь мне! Филипп… ты слышишь меня? О господи! Филипп! – в исступлении бормотал он.
Они сразу поняли, что ни врач, ни священник здесь уже не нужны. Щеку Филиппа, которую Андре-Луи прижимал к своему лицу, покрывала свинцовая бледность; его полураскрытые глаза остекленели, на приоткрытых губах проступала кровавая пена.