Скандинав - стр. 12
– Да погодите вы, куда учесали!
– Чего тебе? – после некоторой паузы откликается Мирослав.
Никто не останавливается и даже не оборачивается, безразличие зашкаливает. Однако теперь я понимаю, что корни такого отношения растут в отсутствии у славян сил. Шли на жилах, просто потому что надо. Не один я такой – уставший и выжатый, как лимон.
– Братцы, может мне кто расскажет, что произошло? – спрашиваю.
– Чего привязался? – говорит Борислав, второй брат.
Братья переглядываются, и Борислав корчит такую гримасу, что все понятно без слов – катиться мне к черту. Мирослав же останавливается, оказавшись не столь категоричен.
– Чего тебе надобно?
– Расскажи, что тут стряслось, я ничего не знаю толком.
– Ты про это… – Мирослав вздыхает, явно с облегчением, наверное, думал, что я начну спрашивать с него провиант или еще чего. – Ничего хорошего не случилось. Че говорить, опять эти даны обнаглели, сил уже никаких нет. С одними по человечески договоришься, руками ударишь, дела наладишь, так другие лезут, как блохи – не изведешь. Да ты это и сам видел, – в глазах Мирослава появляется грусть.
– Говорили же нашему голове, что даны – это собаки, нелюди, – присоединяется к разговору Борислав. – Да как по-другому дела вести?
– Тебе, похоже, вправду головешку отшибло накрепко? – Мирослав вздыхает. – Мне бы так… такое не забывается.
– Нападение я помню, братцы, – я нарочито касаюсь раны. – Просто смириться никак не могу. С чего бы собакам этим нападать, никак сообразить не могу. А что башку отшибло, это правда… вот вас вспомнить не могу, – с прищуром обвожу братьев взглядом, делая вид, что припоминаю. Мне с такой то раной беспамятство может с рук сойти.
Разумеется, что ни того, ни другого я не видел раньше, но сейчас важно отыграть по Станиславскому, чтобы братья ни в чем меня не заподозрили. У них все еще свежи воспоминания о том, как я на их глазах «воскрес» прости господи упырем. Получается убедительно:
– Ну ты скажешь, они тоже от куска арабского долю хотят, – хмыкает Мирослав.
– Да кто же им даст, – зло шипит Борислав.
– А что до нас, неудивительно, что не помнишь, ты, видать, братец пришлый, не ладожский.
– Угу, – быстро поддерживаю зарождающуюся легенду.
– Словене мы ильменские, коренные ладожане. – поясняет Борислав. – Сам то кто? Мирослав хоть и говорит, что видал тебя в Ладоге, а я тебя среди городских не припомню.
– Так говорю ж, пришлый. В Ладоге первый день был, – нагло вру. – Бежал, чтобы в рабство не попасть.
Борислав вымеряет меня взглядом.
– Кто тебя возьмет в рабы хворого, – ухмыляется он. – Мороки больше. А чего хотел то в Ладоге? Зачем пришел?