Скандал с Модильяни. Бумажные деньги - стр. 71

Блондин первым заметил его и захихикал.

– У нас появились зрители, – объявил он громко.

Второй мужчина быстро повернул голову, и оба перестали дергаться.

– Это всего лишь мой муж, – сказала Сара. – Не останавливайтесь, милые мерзавцы. Продолжайте, прошу вас. Пожалуйста.

Черноволосый ухватился за ее бедра и начал двигать тазом еще более мощно, чем прежде. Все они, казалось, полностью потеряли интерес к Джулиану.

– Да! О, да! – раз за разом повторяла Сара.

Джулиан отвернулся. Он почувствовал приступ слабости и дурноты, но посетило его и другое чувство. Уже очень давно он не видел на лице Сары этого откровенно похотливого выражения. Помимо воли он сам возбудился. Но легкие признаки сексуального влечения лишь причинили ему неудобства и неловкость.

Он вернулся в гостиную и снова рухнул в кресло. Теперь звуки сверху стали доноситься еще более отчетливо. Они как будто дразнили его, выставляли на посмешище. Его уважение к себе лежало в руинах.

Значит, вот что ей было нужно, чтобы заниматься любовью, презрительно подумал он. Никакой моей вины в наших неудачах нет. Сука, сука поганая. Унижение стало перерастать в стремление отомстить, воздать жене по заслугам.

Ему хотелось так же унизить ее, как она поступила с ним. Он всему миру расскажет о сексуальных наклонностях этой тупой коровы, он…

Боже!

Джулиан вдруг стал мыслить с пронзительной ясностью. В голове возникло ощущение, какое бывает после выпитого большого бокала хорошо охлажденного шампанского. Он некоторое время просидел совершенно неподвижно, погруженный в размышления. Времени оставалось в обрез.

Он открыл тонированное стекло двери стенного шкафа и достал фотоаппарат фирмы «Полароид». Камера оказалась заряжена сменной кассетой. Нужно было лишь прикрепить внешнюю вспышку, убедившись, что в ней есть неиспользованные лампочки. После чего он настроил механизм фокусировки и выставил нужную величину диафрагмы.

Голоса в спальне перешли в восклицания, когда он в три прыжка взлетел по лестнице. При входе он ненадолго задержался, пока им невидимый, и выждал. Сара издала сначала глубокий горловой стон, который постепенно становился все более тонким и визгливым, долгим, как детский плач. Джулиану был знаком этот стон с тех времен, когда он еще сам был способен исторгнуть его из груди Сары.

Как только стон перешел в ничем не сдерживаемый крик, Джулиан шагнул внутрь комнаты и поднес камеру к лицу. Сквозь видоискатель он мог видеть три раскачивавшихся в унисон тела. Лица исказили гримасы наслаждения и экстаза, пальцы жадно сжимали любую попадавшуюся под них плоть. Джулиан взялся за съемку, и на мгновение спальню озарила яркая вспышка света. Любовники, казалось, даже не заметили этого.