Скала Жнеца - стр. 44
Через какое-то время Хоос вернулся под навес и с усталым видом отбросил палку, которой копал землю.
– Эти люди больше не причинят нам вреда, – сказал он.
– Ты весь промок.
– Да, льет как из ведра.
Тереза промолчала.
– Хочешь есть? – спросил Хоос.
Она кивнула. Будь ее воля, она бы съела целую корову.
– Когда я пробирался над оврагом, то потерял лошадь вместе с поклажей, но на худой конец внутри есть парочка белок, так что решай: или мы идем в дом, едим и греемся, или остаемся здесь и гибнем от холода.
Тереза недовольно поджала губы. Ей до смерти не хотелось туда возвращаться, но и под навесом больше оставаться нельзя, тут Хоос прав. Она нехотя встала и последовала за ним, однако у самого порога ее пробрала дрожь. Хоос украдкой взглянул на нее – не стоит в открытую проявлять свою жалость, ногой распахнул дверь, подождал, пока она не убедилась, что комната пуста, потом обнял за плечи, и они наконец вошли.
Тепло придало им сил не хуже горячей похлебки. Хоос подбросил еще дров, и рассыпавшиеся искры немного разогнали темноту. Запах жареных каштанов и мяса щекотал ноздри, возбуждая и без того волчий аппетит. Тереза оглядела прибранное помещение и расстеленное у огня одеяло и впервые после пожара почувствовала себя в безопасности.
Она еще не успела насладиться теплом, когда Хоос принес готовое кушанье.
– Эти люди знали, где разжиться едой, – сказал он. – Ну-ка, подожди минутку. – Он поднялся и скоро вернулся с какими-то вещами в руках. – Я снял это с саксов, прежде чем закопать. Посмотри, может, тебе что-нибудь пригодится.
Однако Тереза, пока не проглотила последний кусок, даже не взглянула на одежду, но потом все-таки выбрала довольно потрепанный жакет из темного сукна и прикрыла им ноги. Хоос посетовал, что она не взяла еще один, шерстяной, так как на нем оказались пятна крови, зато оставила себе нож, которым толстяк пытался убить ее.
После еды они молча слушали стук дождя по крыше, затем Хоос встал и сквозь щель выглянул наружу. Ночь еще не наступила, однако небосвод уже потемнел.
– При таком ливне саксы ни за что не вылезут из своих берлог.
– Конечно, – согласно кивнула девушка.
– А ты случайно не дочка переписчика? Тебя зовут…
– Тереза.
– Точно, Тереза… Ты иногда приходила сюда за известью для обработки кож. Помню, когда мы виделись в последний раз, у тебя на лице было столько прыщей, что оно походило на пирог с ягодами. Ты сильно изменилась. По-прежнему работаешь ученицей в пергаментной мастерской?
Тереза помрачнела, недовольная сравнением своего лица с пирогом.
– Да, но только я уже не ученица, я прошла испытание и стала подмастерьем, – зачем-то соврала она.