Сиротки. Отцеубийцы - стр. 26
– Что?
Шарка не сразу поняла, что он намекает на Дар. Она еще не успела привыкнуть к мысли, что обладает не только разрушительной силой. Опустив голову, чтобы спрятаться от взгляда Хроуста, она уставилась на свои ладони, покрытые бурой пылью, – руки, которые сегодня отняли столько жизней, но могли спасти не меньше.
Наконец она кивнула, и Хроуст взял ее под локоть:
– Я буду с тобой и помогу, сколько требуется.
Они исцеляли раненых до самой ночи. Хроуст, как и обещал, всюду следовал за ней, приносил воду и еду и отвлекался лишь на сообщения и вопросы военачальников, которые перемещали военный лагерь в Козий Град. Оставшиеся в живых защитники крепости и местное население сдались без боя. Хотя штурм прошел не так, как планировали Сиротки, добиться своего им все же удалось: теперь Бракадия знала, что Ян Хроуст и его войско восстали из мертвых. В своей первой битве они сокрушили не кого-нибудь, а самого герцога Митровиц и вора, похитившего Дар! А чтобы все знали, что они – не кучка отщепенцев, последний настоящий кьенгар встал под их знамя.
Впрочем, до самого кьенгара – Шарки – это не доходило. От усталости у нее кружилась голова, от запаха крови мутило, от стонов раненых и умирающих звенело в ушах. Она ходила от тела к телу, прикладывая к ранам светящиеся ладони, и все лица перед ней сливались в единое лицо непокорной Бракадии: с выбитыми зубами и глазами, с переломанными скулами и носами, с волосами, вывалявшимися в пыли и грязи. Та часть Шарки, что отвечала за чувства, словно умерла, оставив ее в онемении. Еще семьдесят, еще пятьдесят, еще… Казалось, раненых не становится меньше, а к новому Дару еще предстояло привыкнуть. Великих чудес он не творил: отрубленные конечности не выращивал, кости сращивал неумело и даже раны сшивал долго и ненадежно.
Наконец Хроуст решил, что на сегодня достаточно, и привел ее в дом кастеляна, откуда самого управляющего замком уже перевели в темницу. Шарке отдали лучшие покои, в которых ее ждали горячая ванна, новая одежда и нагретая постель.
– Благодарю тебя, дочка, – Хроуст не уставал это повторять. Хотя гетман всех называл «сынками» и «дочками», выросшую без отца Шарку это странно волновало. Хроуст все не уходил, пристально всматриваясь в ее лицо, и наконец произнес: – Я знаю, что ты устала, но должен спросить. Ты действительно не хотела оставить герцога Рейнара в живых?
– Нет. – Она ждала этого вопроса весь день, читала его в лицах Сироток, чувствовала, что гнев егермейстера связан именно с ним, и поэтому ответила как можно тверже: – Я хотела разорвать его на части! Он ведь чуть не убил Вилема, и столько наших из-за него погибло…