Сиротки - стр. 48
Его глаза заблестели при воспоминании о недавних событиях, да и сам он, кажется, напугал себя тем, что откровенничал перед герцогом. Но тот поднял голову и с любопытством спросил:
– А что со Свортеком? Ему не понравилась еда?
Странно, за все те часы, что они со Златопытом опрашивали Дивочака, ни разу не додумались спросить, как вел себя в тот вечер Свортек. Про кольцо спрашивали, про девчонку спрашивали, но вот о нем самом…
– Сказал, представляете, – захихикал Дивочак и резко оборвал себя на полуслове. Рейнар подбадривающе кивнул. – Сказал, что превратит меня в псину, потому что еда ему не понравилась. Сказал…
Трактирщик нахмурился, словно внезапная – и странная – мысль пришла ему в голову.
– Это его слова, а не твои, – нетерпеливо сказал Рейнар. – Ну?
– Сказал, что моя еда не годится для последнего ужина, – потрясенно продолжил Дивочак. – Как будто знал, что умрет.
Рейнар нахмурился:
– Больше он ничего такого не говорил? «Последнее пиво»? «Последняя шлюха»?
– Нет. Простите, пан герцог, что не сказал сразу, – снова начал плакаться Дивочак. – У меня совершенно вылетело… Свортек тогда смеялся, сказал, что плохо шутит. Я не придал значения… О, боги…
– Забудь. – Рейнар убрал локти со стойки и повернулся к выходу. – Он действительно шутил дерьмово. И время от времени нес бред, которого никто из нас не понимал.
Герцог вышел во двор. Солнце скрылось за облаками; без него город посерел, как ему и полагалось, и замер в ожидании какой угодно развязки.
Собаку с дерева сняли. От нее остались только дыра от гвоздя в коре, как рана, да лужица крови в корнях.
Шарка сидела на крыльце приюта с бутылкой в руке, без всякой мысли улыбаясь луне. Ночь была ясная, теплая, дружелюбная; даже шорохи и скрипы леса уже не пугали девушку. В конце концов, ее тени, верная стая, тоже были здесь, рассеянные во мраке.
Луна, звезды и глаза демонов двоились. Тело было таким тяжелым, что уже долгое время Шарка заставляла себя встать, но с каждым глотком становилась все тяжелее, заваливалась на крыльцо. «Ну и что, – думала она. – Дэйн все равно спит, Хоболь охотится, кому какое дело?»
Здесь не было никого. Ни Дивочака, от которого она убежала; ни трупа Душана в стогу сена; ни Дэйна, на которого замахивались обитым железом сапогом; ни Пригожи с кровавой кашей вместо лица; ни стражей и зевак на площади… Ни матери…
Все это исчезало, едва в ее горле разливалась обжигающая волна. Водка закончилась, и Хоболь продал ей какую-то лесную настойку на травах. От нее крутило желудок, но со своей задачей пойло справлялось не хуже. Забыть, запить и наедине с луной, бесконечно порывающейся убежать за кроны, просто порадоваться способности дышать. Шарка откинулась на спину, снова проваливаясь в крыльцо, и закрыла глаза. Счастье беспамятства…