Сиротки - стр. 12
«Он что, намекает на Свортека?» – удивленно подумала Шарка.
– Из-за таких, как ты, городишко тонет в самоуправстве, – продолжал Пригожа-младший. Его свита притихла, чтобы хозяин выговорился без помех. – Потому что такие, как ты, обслуживают панов из столицы в своем свинарнике, и им даже в голову не приходит, что, может быть, стоит сообщить об этом кому-то повыше тебя, а? Или даже самого пана направить в более приличные места?
– Он хотел именно сюда, – жалко отозвался Дивочак. – Он сказал, что ему понравилась музыка…
– Ты себя вообще слышишь, Дивочак? Да он просто зашел в первую попавшуюся дыру, – сказал Пригожа и вдруг, повернувшись, бросил ядовитую усмешку Шарке.
Та быстро склонила голову и принялась еще усерднее драить и так уже блестящую столешницу. Сердце заколотилось – вот только это был не страх за себя, Дэйна или Дивочака. Шарку сотрясла дикая, болезненная, совершенно беспричинная и какая-то чужая ярость.
– Пан Пригожа, – пытался найтись Дивочак, но вылетало из него только смущенное булькание.
Пригожа приподнял одну руку, прося его замолчать, а другой звонко хлопнул трактирщика по плечу. Его парни, как по команде, заржали.
– Шучу я, Чак, – промурлыкал он. – Ты спрашивал про папу, вот я тебе и сказал. Расслабься. Колдун выбрал, что выбрал, а в итоге все равно кормит червей. – Пригожа прервался на новую кружку пива, которую выхватил у одного из своих приятелей – тот не стал, конечно, возражать. – Непорядок везде – это да, такое есть. Боремся-боремся, но ведь за пару дней такое не исправить. Даже у меня вчера человечек выкинул такое, что мне до сих пор не верится. Теперь ходи, ищи нового…
Хлюп.
Полная воды тряпка выпала из обессилевшей руки Шарки. Звук оказался таким громким, что на нее обернулись все до единого. Лицо Дивочака выражало крайнюю степень мучения, как когда она разлила пиво на сапоги Свортека. Пригожа смотрел на нее с хищным любопытством.
– С тобой все в порядке, милая? – мягко спросил он.
– Нет, ей уже пару дней нездоровится, – быстро вмешался Дивочак, строя Шарке из-за спины Пригожи гримасы.
Но впервые в жизни ужимки и угрозы хозяина не просто не испугали ее, а даже разозлили. Никогда еще Шарка не чувствовала себя так: внутри разливался гнев, не оставивший места ни страху, ни мыслям о том, чем ей и ее близким придется за это заплатить. Она смотрела на Пригожу и его свиту спокойно, как мать на детей, которых можно привести в чувство этой самой тряпкой у ее ног.
– Пан Пригожа. – Шарка быстро поклонилась – без уважения, а чтобы ее не прерывали, заставляя кланяться. – Вы говорите о Душане, да?