Сиреневый туман - стр. 46
– Я хочу быть под присмотром, – нежно улыбнулся он. – Но только чтобы это был твой присмотр.
– А какого присмотра ты боишься? – Взгляд ее затуманился, губы собрались в тонкую, изогнутую книзу линию.
– Я ничего не боюсь... Хотя нет, боюсь... Я боюсь остаться без тебя...
– Я очень на это надеюсь. – И снова на ее лице милая, добрая улыбка.
А в глазах тревога. Она очень переживала за Серегу и не скрывала этого.
Она снова собралась уходить. Ему не хотелось спать. Тем более оставаться в одиночестве. Он хотел, чтобы она осталась. Но удержать ее он мог только правдой. Во всяком случае, так ему казалось. Но правду он открывать ей не хотел. Боялся...
Что это, стыд?.. Очень может быть. Отец и мать с детства учили его, что воровать стыдно. И в школе говорили то же самое. Он хорошо помнил, как клеймили позором Женьку Стрыгина за то, что он украл куртку из раздевалки. Серега был тогда возмущен его поступком и даже порывался набить ему морду.
А сейчас он сам ворует. Он угоняет машины, имеет с этого деньги. Потерпевшие люди ненавидят его, проклинают его в мыслях. Менты ищут, чтобы бросить его за решетку. Весь мир ополчился на него. Потому что он вор. Позорный вор...
Шорох возвеличивал воров. Считал, что это каста избранных. Эти «великие» люди живут по своим особенным законам, у них есть идеи, смысл жизни... Но все это слова. Шорох расхваливал воров только потому, что сам был вором. Законы, понятия, воровские идеи – все это на самом деле есть. Но все это придумано теми же ворами себе в оправдание.
Воры гордятся своим воровским званием. Но при этом они жестоко расправляются с «крысами». Дескать, нельзя воровать у своих. А у чужих можно... Чужие. Кто они такие? Горшок? Это да, для Сереги он всегда будет чужим. Стелла? Нет, она для него не чужая. Он любит ее, готов голову дать на отсечение ради нее. Но для других воров она чужая. Ее могут ограбить и даже убить. И по воровскому закону это допустимо. Ворон ворона за это не осудит. А как же ему жить без Стеллы, если с ней вдруг что-то случится?..
Сергей пытался заснуть, но сон не шел. Мешали тягостные мысли. Он ворочался с боку на бок, нервничал, переживал. Он был очень близок к раскаянию. И если бы в этот момент в комнату вошла Стелла, он бы не выдержал и выложил ей всю правду.
Но вместо Стеллы в комнату заглянула ее мать. Серега предусмотрительно притворился спящим.
Женщина ничего не сказала. Но он физически ощущал ее недовольство. Да иначе и быть не могло. Обрадовался бы он, если бы обнаружил в постели своей дочери молодого парня? Нет, не обрадовался бы. Еще бы из дома в три шеи погнал...