Сиреневый эндшпиль - стр. 9
Парадоксально: чем сильнее Джетта сопротивлялась предложению Паладина, тем сильнее ему хотелось видеть девушку своей женой. И тем больше он находил доводов в пользу такого развития ситуации. Даже там, где, казалось бы, искать было нечего. Например, из всей отповеди, что Паладин только что получил, он сделал совершенно неожиданный для себя вывод: Джетта, наверное, единственная его знакомая, которой не нужны ни его титулы, ни деньги, ни статус. Если она выйдет за него замуж, то не ради них, а ради него самого. А она выйдет, рано или поздно. Или он не Ансельмо дель Пьёро, сын Первого советника Императора.
Темная тем временем скупила у гоблина почти половину лавки. Некоторые амулеты были Паладину знакомы, назначение других оставалось загадкой. Но то, с какой серьезностью – теперь искренней – Джетта в них копалась, говорило о том, что товар действительно хорош, а сама наемница напугана. Дело, которое им предстояло, у Анасельмо тоже не вызывало оптимизма. Хотя в итоге он был благодарен эльфу, подложившему воровке столь очаровательную свинью, что хоть целуй ее в пятачок. Теперь, после разговора по душам, кража карты и бегство Темной почему-то уже не казались столь ужасным ударом. Напротив, вопреки здравому смыслу, на душе у Сельмо стало легко. Настолько, что, отходя от прилавка зеленокожего знакомца Джетты, дель Пьёро обернулся к нему, улыбнулся и подмигнул.
Практически ощутив себя супругом Темной, – хотя в глубине души Сельмо не оставлял надежды ее перевоспитать, – Паладин испытал потребность совершить какой-нибудь мужской поступок. От слова «муж».
– Джи, – окликнул он девушку, которая уже мчалась в сторону навеса у белобокого дома, – подожди. – Светлый поймал Джетту за руку. – Мне кажется, будет справедливо, если расходы я возьму на себя.
– Не беспокойтесь, сеньор дель Пьёро, – официально произнесла та, высвобождая ладонь и подхватывая под локоток невесть откуда взявшегося Пусика. – Я непременно выставлю вам счет за ту часть покупок, которые предназначаются вам. – И степенно пошла дальше бок о бок с Аквилеро, будто знатная дама на променаде в Императорском саду.
Благодушное настроение Паладина как кобыла языком слизнула. Он в три шага нагнал парочку и обернул девичью кисть вокруг своего предплечья.
– Как погоды нынче хороши, – как бы между прочим заметил он, взмахнув рукой в направлении безоблачно-синего неба.
На дворе действительно стояла пора, именуемая среди простолюдинов «бабьим летом». Осеннее солнышко из последних сил пыталось прогреть город, пока не пришли долгие, промозглые зимние ночи.