Синтез - стр. 127

– Как группа-то называется?

– «Аллергия».

– О как. На кого аллергия.

– Кстати, я тоже самое спросил у Джона. Он ответил, что аллергия у него «на это все».

– На что, на все?

– Да на все вокруг. Он философ, и все такое.

– Угу, философ-аллергик. Кстати, у меня есть один философский вопрос. Каким образом меня выпустили из полиции?

– А каким образом тебя выпустили?

– Вот я и не знаю. Ты же был на свободе. Мне сказали, что ресторан забрал заявление и что за меня кто-то заплатил.

Максим загадочно посмотрел на Акиру.

– Нет предположений? Я как-то сразу не придал этому никакого значения, а сейчас…

Максим вдруг подумал о письме, о встрече на Триумфальной площади, и решил, что все это каким-то образом связано. «Ага, они сами меня вытащили из полиции, чтобы встретиться. Ох, как я им видимо нужен… Или, наоборот, не нужен? А вытащили меня, чтобы… Убить? Чушь! Или это не они?»

– В общем, не пойму, кто это, – продолжил он вслух.

– Ну и ладно. Выпустили и хорошо, – констатировал Акира.

– Интересный ты журналист. Какие-то кубки мистические тебя интересуют, а вот тут живая необъяснимая ситуация, а любопытство твое пропало. Или, тут к гостям так относятся, что и из тюрьмы вытащат, если что? Кстати, я уже и забыл о том, что я гость. Так, все, я пойду собираться. В половине третьего мы будем на месте. У меня не так много времени.

– Да с кем у тебя свидание? – полюбопытствовал Акира.

– С Джоном-философом-аллергиком.

– Его фамилия Купер.

– Хорошо, с Джоном Купером.

– Я серьезно, – не унимался Акира.

Максим загадочно посмотрел на него. В этот момент у него промелькнула мысль, а не рассказать ли Акире про письма. Но не стал.

– Не скажу.

– Свобода – вещь сугубо индивидуальная. Поэтому, если человек говорит, что он свободен, а ты не видишь никаких признаков этой самой свободы и не можешь понять, почему это он так решил, то и не пытайся. Он все равно будет прав для самого себя, если ему так хочется. Другое дело, что таких людей очень мало. Да что там мало, их практически нет. Большинство предпочитают стонать, сетуя на тяготы жизни, безысходность своего жалкого существования и бесполезность жажды свободы, проявляя тем самым свое закостенелое бессилие.

Джон Купер сделал глубокую затяжку и пустил длинную струю сигаретного дыма в потолок. Купер был чуть выше среднего роста. Он был строен, но худощав. Выразительные серые глаза смотрели по-доброму хитро и иногда мимо собеседника, устремляя взгляд, в моменты задумчивости, куда-то сквозь стены. На вид это был обычный молодой человек, одного с Максимом возраста. Густые волнистые волосы, спадавшие на плечи, были, пожалуй, единственным, что могло позволить думать о нем, как о представителе чего-то неформального. Хотя, вряд ли рок-н-ролл все еще можно отнести к этому самому неформальному, как бы формально или неформально это не обозначалось. Тем не менее, Максим ожидал увидеть что-то взрывное, как он сам выразился, хотя и не мог озвучить, что он под этим подразумевал. Купер говорил, то растягивая слова, то наоборот, принимая темп скороговорки, словно его мысли носились в голове с переменной скоростью. Когда он говорил, на лице его играла еле заметная улыбка.