Синичка в небе - стр. 81
После этого я рассмеялась, а парень лишь улыбнулся и ответил:
— Зато у тебя получается здорово и складно. На мою мечту совсем не похоже.
— А ты бы хотел исколесить все горы, покорить Эверест и попасть в книгу рекордов Гиннеса?
— Возможно, — скупо ответил он.
— Я тебя… я тебя чем-то расстроила?
— Разве только тем, что, в отличие от меня, четко представляешь, чего хочешь.
Он выглядел по-настоящему грустным, и отчего-то совсем по-новому на меня смотрел. Я не понимала этого, ведь, казалось, совершенно ничего не изменилось. Я все еще была той же самой задиристой Сафри, продолбившей десять этажей вверх из курьерской службы прямо в приемную Николая Давыдовича.
— Срочно допивай свой ром, — потребовала у парня. — Я принесу еще. Сама.
И он покорно одну за одной опрокинул обе рюмки, а потом перевернул их совсем как первую.
Когда стопок стало восемь, а я перешла на ром, последние остатки печали испарились бесследно. Ванька отчего-то разоткровенничался и рассказал мне о своем детстве. О том, что сдержанный отец в отсутствие матери пытался с малолетства привить ребенку «правильные» взгляды на жизнь, отчего, видимо, и пошло отторжение. От него требовались постоянные успехи в учебе, спорте, общении. Но, несмотря на то, что Ивану все это давалось без особенных проблем, он не желал приобщаться к семейному страховому бизнесу. Хотелось большего, хотелось самостоятельности. Он ненавидел политиков вроде Новийского, застегнутых на все пуговицы и переживающих о желтой прессе, совещания по процентным ставкам и сухость — неизменную спутницу этого мира. Думаю, это произросло из отношений с отцом — далеко не самым сердечным человеком, но копаться в причинах — дело неблагодарное. Иван Гордеев не желал «править» в «ГорЭншуранс», а его отец всячески пытался нацепить на наследника сбрую.
— Тебе бы летчиком стать, — подшучивала я, когда мы выходили в холодный ночной воздух. — Любишь высоту, адреналин и красивых девушек. Точно летчиком.
— Летчики — тоже каста, Саф, — отвечал он. — Они ничуть не лучше отца и его друзей, только чуть в другой плоскости существуют.
Голос Ваньки звучал приглушенно, потому что тот прятал нос в вороте куртки.
— Кем же ты хочешь стать, когда вырастешь? — рассмеялась я от несуразности ситуации, ведь к двадцати пяти годам можно было уже и определиться.
— А черт меня знает, — фыркнул он, однако. — Я об этом мало думал, раньше полагал, что отец прав. А когда уехал… вот тогда понял, что жизнь не ограничивается стенами «ГорЭншуранс». Может, я вообще музыкантом бы стал. Я классно играю на гитаре.