Синева - стр. 10
И из этого лагеря можно отправиться дальше, на север.
Водитель затормозил. Съехал на обочину и затормозил.
Лу проснулась.
– Вон он. – Водитель показал вперед.
Прямо перед нами зеленела брезентовая ограда.
Анна. Огюст.
Водитель дождался, когда мы выйдем, пробормотал: «Удачи», – и машина скрылась в клубах пыли.
Воздух накрыл нас горячей простыней. Лу заморгала и схватила меня за руку.
Огненный шар в небе высасывал из меня последние капли воды. Асфальт горел, такой горячий, что, похоже, вот-вот расплавится.
Телефон у меня разбился. Наручные часы я сменял на что-то. Сколько времени, не знал. Впрочем, брезентовая ограда отбрасывала совсем короткую тень, поэтому сейчас было часа три, не больше.
Я быстро зашагал к лагерю. Совсем скоро мы их найдем. Они наверняка нас опередили.
Мы подошли к входу, где за столом сидели двое охранников в камуфляже.
Невидящим взглядом они посмотрели на нас.
– Документы, – сказал один.
– Я ищу кое-кого, – сказал я.
– Сначала документы, – перебил меня охранник.
– Но…
– Так вы проходите или как?
Я положил перед ним наши паспорта, а паспорта Анны и Огюста оставил в сумке. Охраннику вовсе не обязательно знать, что у нас еще и их паспорта. Иначе вопросов не оберешься.
Он быстро пролистал страницы и остановился на развороте с фотографией. Сам я вздрагивал каждый раз, увидев ее. Тип на снимке – разве это я? Такие пухлые щеки, почти толстые. Может, фотоаппарат был так настроен?
Нет, это я прежде был такой. Пухлый – не толстый, а просто холеный.
Или, может, обычный. Возможно, прежде мы все так выглядели.
Он взял паспорт Лу. Ее паспорт был новее, но Лу так быстро растет. Ребенок на фотографии мог быть кем угодно. Снимок сделали, когда Лу было три года. И она улыбалась. А сейчас посерьезнела.
Сегодня утром я заплел ей косички. Заплетаю я хорошо. Расчесал волосы, разделил их на две равные части и сделал ровный пробор посредине. Потом заплел две тугие косички. Возможно, благодаря ее косичкам водитель над нами и сжалился. Сейчас я надеялся, что они не обратят внимания на то, какая она чумазая и худая. И на то, какая она серьезная и как редко улыбается, девочка моя. Прежде она все время прыгала и бегала, попрыгунья моя. Но сейчас косички безжизненно висели на спине.
Охранник по-прежнему смотрел на меня. Наверное, сравнивал с фотографией в паспорте.
– Это пятилетней давности снимок, – сказал я, – мне всего-то двадцать было.
– У вас еще что-то есть? Какие-нибудь другие документы, по которым вы – это вы?
Я покачал головой:
– Только паспорт взял.
Он еще раз взглянул на фотографию, словно надеялся получить ответ, после чего взял степлер и две светло-зеленые бумажки. Привычным движением прикрепил бумажки к свободным страничкам паспорта: