Синдром войны - стр. 17

Долгие секунды ушли на то, чтобы извлечь аппарат из скомканных штанов.

– Зимаков, – услышал он. – Есть тема, Алексей. Быстро задницу в руки и сюда. Извинись за меня перед женщиной.

– Бойцов поднимать, товарищ подполковник? – обреченно спросил Стригун.

– Всех, – отозвался комбат и отключил связь.

Перемирие, похоже, выходило на новый уровень. Эх, батяня, чтоб ты провалился! Настроение вдруг резко упало. Но время еще детское, половина одиннадцатого. Мало ли по какой нужде он понадобился комбату.

Галка заволновалась, обняла его сзади, прижалась. Трудно облачаться в форму бойца непризнанной республики и целовать при этом женщину.

– Ты куда? – пробормотала Галка. – Ведь пришел совсем недавно. Будь проклято это твое начальство! Что ему нужно?

– Успокойся, Галка, это ненадолго. – Он поцеловал ее в спутанные волосы. – Скоро вернусь, и продолжим.

– Обещаешь?

– Клянусь. Успокойся, детка, война кончилась, все позади.

– Точно? – Она шмыгнула носом. – Хорошо, Алеша, приходи скорее, буду ждать. – Женщина нерешительно улыбнулась. – Вся такая в дольче габбана.

Ночь была безлунной, тьма накрыла запад Луганщины. Ветер надрывался порывами, гнал на восток тучи. Боевая машина пехоты двигалась зигзагами, с погашенными фарами, держалась кромки леса. С дороги она давно ушла, в чистом поле были бы бельмом на глазу. Механик-водитель Гавава пыхтел от огорчения, но был вынужден идти на минимальной скорости. Иначе нельзя, кругом сплошные буераки. Уже сорок минут разведгруппа находилась в пути.

Приказ идти на одной БМП имел свои резоны, но в плане комфорта это было полной засадой. В десантном отсеке помещалось лишь одно отделение, остальным приходилось сидеть на броне и бороться со щетинистым ветром и колючим снегом.

В тесном отсеке горела тусклая лампочка. Бойцы первой подгруппы сидели на жестких лавках и подпрыгивали в такт движению, все насупленные, с опухшими лицами. Оделись как на северный полюс – свитера, ватники, штаны с мощным утеплителем. Приказ Алексея обуться в валенки встретили с легким ступором, но не роптали. Бегать можно и в этой обувке, по льду не скользишь, прогноз отнюдь не весенний, зато какой комфорт натруженным ногам!

Люди молчали. Слипались глаза. Заразительно зевал Андрюха Левин, натянувший на себя кучу тряпья.

Фрол Антонец закашлялся и хрипло проговорил:

– Проклятая эбола!..

Левин поперхнулся, на всякий случай отодвинулся от соседа подальше. Бывший артист Гуляев закутался в махровый шарф, застыл, наглядно демонстрируя, что все тела стремятся к состоянию покоя.

Неподвижно смотрел в одну точку Ян Шанько. Этот парень перестал бриться, обрастал свинцовой щетиной, ни на что не реагировал. С каждым днем он все глубже погружался в себя, жил воспоминаниями, что не мешало ему выполнять служебные обязанности.