Синдром войны - стр. 11
Поперечному поступали доклады о том, что на заводе ничего подозрительного не отмечено. Осмотрены подвалы разрушенного общежития. Выявлены мирные жители, в основном старики и женщины. Радостных возгласов при появлении родной украинской армии не отмечено, «аборигены» боятся любых вооруженных людей. Проверены развалины поселковой котельной: живых не видели. В Обводном переулке замечена активность.
Несколько гражданских при появлении солдат убежали в дом, а до этого разбирали на дрова сарай. Проведено задержание. Их четверо: двое пожилых мужчин и две молодые женщины – испуганные, страшные, как смертные грехи. Вот и настало время, когда бабам можно не краситься! Уверяют, что не террористы, просят не убивать. Кричат, что являются украинскими патриотами, но как-то не похоже.
– Оставьте их в покое, – проворчал майор в микрофон. – Баб не трогать, выполнять задачу.
В соседнем переулке послышались глухие выстрелы, закричала женщина. Майор ругнулся в полный голос. Что еще?! Он шел последним по улице Луначарского, в одной руке рация, в другой – взведенный пистолет «МР-443» «Грач». Перед ним шагали сержант Бурлак и рядовой Смирнов. Всполошились, побежали на шум.
Поперечный тоже кинулся за ними – до переулка было метров пятьдесят. Он проглядел канаву водостока, засыпанную снегом, и утонул по пояс, как в болоте. Выбирался, ругаясь, набирая полные берцы снега. Когда успело так засыпать?
Стреляли в неприметной хате, просевшей в землю. Похоже, в переулке уцелела лишь она. Майор ворвался в дом последним. Снова подчиненные перестарались, когда же меру начнут знать?!
Здесь жили люди, горела керосиновая лампа. Попыхивала печка, дырявые окна были заткнуты одеялами и телогрейками. Толпились солдаты.
На полу, раскинув руки, лежал молодой мужчина в ватных штанах и замшевой жилетке. Мертвец, грудь прошило автоматной очередью. Он сжимал рукоятку ржавого топора. На коленях перед покойным ползала молодая женщина с сальными волосами, плакала. У стены съежились, обняв друг друга, две пенсионерки, одетые в какую-то рванину, то ли сумасшедшие, то ли в ступоре. Их лица ничего не выражали, были бледны и неподвижны.
– Зачем вы?.. – спросила молодая женщина, глотая слезы. – Что он вам сделал? Сереженька мой!..
– Ага, каемся. Вообще плачем, – заявил рыжий сержант Шинкарь, на всякий случай отходя от нее подальше.
Он до сих пор сжимал автомат. Его палец подрагивал на спусковом крючке.
– Почему стреляли? – задал вопрос Поперечный.
– Так, товарищ майор… – Шинкарь немного растерялся. – Я вхожу, а он на меня с топором! И что, целоваться с ним?