Синдром отторжения - стр. 3

Из стен выстрелили люминофоры, длинные красные нити, которые могли гореть, даже если полностью отрубалось электричество, мониторы на стенах сначала залила ровная невозмутимая темнота, а потом вспыхнули огромные кричащие буквы и цифры – код аварийного протокола, «внимание», «тревога», «режим».

И ни единого звука – полная тишина.

Я был оглушен, контужен и потратил долгие секунды на то, чтобы прийти в себя, слепо барахтаясь в предательской невесомости посреди залитого аварийными огнями коридора. Я потерял способность управлять собственным телом – дернулся, отлетел к стене, и здоровая металлическая скоба врезалась мне в правое плечо.

Я вздохнул. Стараясь не делать лишних движений, потянулся к приоткрытому люку.

Меня била дрожь.

Оставалось несколько секунд. Нет, и этого времени уже не было. Сенсоры «Ахилла» засекли корабль с чужим опознавательным кодом, а спустя мгновение зарегистрировали рост радиации вокруг его корпуса. Активировался аварийный протокол.

Я залез в рубку, хватаясь за настенные поручни.

От затопившего отсек красного марева раскалывалась голова. Первый пилот сидел в кресле, рот его был слегка приоткрыт, а остекленевшие глаза уставились в потолок. Я оттолкнулся от стены и нырнул к терминалу нейроинтерфейса. Каждое движение занимало чудовищно долгие секунды, тогда как операторы чужака давно подключились к нейроинтерфейсу и находились в течении другого, медленного времени, где можно принимать сложнейшие решения за мгновения.

Я упал в кресло, врубил терминал и – меня захлестнула темнота.

Что произошло потом? Мы проиграли? Но тогда бы нас распылило на атомы, я не лежал бы здесь, на узкой больничной койке, разодетый, как покойник.

Я в медицинском отсеке? Но это точно не «Ахилл».

Нас захватили? Но где я тогда?

Я приподнялся, вглядываясь в темноту. Но теперь я не видел даже очертания стен – глаза подводили меня вместо того, чтобы привыкнуть к отсутствию света.

Воздух, холодный и едкий на вкус, был похож на искусственный, как на кораблях дальнего следования. Я чувствовал механический ветер, который разгоняли маховики огромной машины, генерирующей пригодную для дыхания смесь.

Где-то наверху зияли черные щели решетки вентиляции. Нужно было вставать.

Я с трудом сел на кровати, поддерживая себя одной рукой.

Голова закружилась, а странная боль сжала грудную клетку, не давая вздохнуть. Можно было подумать, что гравитация в камере в десятки раз превышает земную, и эта невыносимая сила тяжести хочет раздавить меня, переломать все кости.

Я не понимал, где нахожусь. Ни на одном известном мне корабле нет искусственной гравитации. Я на орбитальной станции? Я на Венере?