Синдром Е - стр. 18
Луч света пронизал темноту, и перед Люси вспыхнул большой белый прямоугольник. Пошли кадры. Сначала экран был равномерно черным, потом – через пять или шесть секунд – в верхнем правом углу появился белый кружок. И в ту же минуту зазвучала оглушительная музыка – просто-таки стены задрожали. Веселенький мотивчик, из тех, что извергались в старину из недр каруселей на сельских праздниках. Люси улыбнулась, услышав шипение и потрескивание, которые ничем не забить: звуковой ряд совершенно точно был записан с древней сорокапятки или почище того – с фонографа.
Никаких титров, никакого названия. Центральную часть экрана заняло женское лицо: крупный план, вписанный в овал. Вокруг этого овала по-прежнему царили сумерки, словно все заволокло сероватым, почти черным туманом, – у киношников это вроде бы называется «каше». Ставят перед объективом какую-то штуку, ну и получается эффект, как будто смотришь через замочную скважину, этакий вуайеризм.
Люси решила, что актриса красива, а взгляд ее больших таинственных глаз гипнотизирует. Девушке на экране было лет двадцать, она смотрела прямо в объектив. Темная помада на губах, гладкие черные как смоль волосы убраны назад, один-единственный завиток на лбу, изящная, чистого рисунка шея. И можно догадаться, что на ней клетчатый жакет: верх немножко виден. Люси вспомнились семейные фотографии – она видела такие внутри строгих медальонов, хранившихся в старинных, времен бабушек-дедушек, шкатулках для драгоценностей. Юная актриса смотрела вроде как свысока, без улыбки, и напоминала роковых женщин из фильмов Хичкока. Вот губы ее задвигались, она что-то сказала, но беззвучно, а по губам Люси ничего прочесть не смогла. Потом в кадре появились два пальца – два мужских пальца, они спустились сверху и раздвинули веки на левом глазу девушки, и тут же ворвавшийся откуда-то слева и исчезнувший потом за правой границей кадра скальпель разрезал глаз надвое, и при этом гремела цирковая музыка, звякали цимбалы.
Сжав зубы, Люси отвернулась. Поздно. Увиденное хлестнуло ее слишком резко, и она разозлилась. Нет, она совсем не против ужастиков, даже наоборот – она с удовольствием смотрела такие фильмы, особенно в субботу вечером, но она ненавидела манеру некоторых режиссеров обрушивать на зрителя нечто невыносимое, не давая ему ни малейшего шанса избежать гнусного зрелища. Мерзость из мерзостей! Низко и подло так делать, считала Люси.
И вдруг звуки фанфар оборвались.
Воцарилась тишина – ни шороха, кроме тревожного жужжания проектора.
Люси, слегка уже не в себе, подумала, взглянув на экран: еще один подобный кадр – и надо прекращать этот дурацкий сеанс. Кровавых сцен хватает и в больнице скорой помощи!