Символизм в русской литературе. К современным учебникам по литературе. 11 класс - стр. 24
И потому художники-символисты выдвинули вопросы формы на первый план; тут сказался не мёртвый акмеизм, а стремление к ещё более глубокому воплощению содержания образа в самый материал, из которого он построен.
Таковы три основания формулы символизма: символизм современного искусства не отрицает реализма, как ни отрицает он ни романтизма, ни классицизма. Он только подчёркивает, что реализм, романтизм и классицизм – тройственное проявление единого принципа творчества. В этом смысле всякое произведение искусства символично. Теперь это признаёт даже… Луначарский.
Но не следует забывать, что этот лозунг искусства по-новому выдвинула литературная школа символистов. Как же относится школа новейших символистов к символизму всяческого творчества?
На проявлении в истории литературы XIX столетия всех трёх сторон символизма (реализма, романтизма и классицизма) нечего останавливаться: об этом достаточно скажет любая история литературы; она назовёт Гёте – классиком, Байрона романтиком и Золя реалистом. Эволюция всех трёх сторон символического искусства нам дана в эволюции литературных школ реализма, романтизма и классицизма. И что же? Классик Гёте венчает своё творчество глубоко символической второй часть «Фауста»; но символизм «Фауста» глубоко созерцателен; гон говорит вообще о символизме человеческого развития. Романтик Байрон даёт нам своего глубоко символического «Манфреда»; а реалист Золя в последний период творчества даёт символическую трилогию «Лурд – Рим – Париж»; но символы его, говорящие о будущем человечества, слишком отвлечённы.
Все три школы в высочайших своих точках развития ведут к символизму; судьба человека и человечества дана здесь в образах.
Литературная школа символизма открывается с Бодлера, Ницше и Ибсена. Оба последние уже не приходят к символизму, а отправляются от него; Бодлер по приёмам своего письма не разрывает с парнасцами; Ибсен не разрывает с реализмом; и романтиком всю жизнь остаётся Ницше.
Однако всех трёх соединяет нечто; и, однако, все три – отверженцы общества.
Все три указывают на глубочайший кризис человечества; все три враги компромисса. Глубину раздвоения личности рисует Бодлер и образами своими начертывает картину смерти и разрушения старой жизни. К будущему зовут Ницше и Ибсен. Ницше предчувствует нового человека; более того: он как бы видит самый лик этого человека; «сверхчеловек» – созданная им икона; на неё молится Ницше. «Третье царство Духа» провозглашает Ибсен: он проповедует, что уже грядёт это царство.
Все три превращают символизм созерцаний в символизм действий. Отныне над новым искусством бессознательно разлит дух проповеди; проповедуют самые образы; они красноречиво рисуют смерть старой жизни (демонизм её) или рисуют предощущаемые картины возрождённого человечества; лестница возможных превращений человеческого духа начертана в образах гениев XIX века; символическое течение последнего времени образами своими указывает на то, что мы уже превращаемся, вырождаемся от старого к новому; одни говорят, что мы вырождаемся к смерти; другие отвечают: «Нет, возрождаемся к жизни».