Симулякр - стр. 40
Я, Адольф Мякишев, русский патриот и боевой генерал, в этот страшный для Родины час являюсь законным исполнителем воли моего народа. И потому призываю вас, добрые русские люди, – не поддавайтесь на провокации, не отступайте. Не верьте лютому ворогу. Не просите у него пощады. И ничего не бойтесь.
Мы – русские! И потому враг не пройдёт и будет разбит!
Слава великой России!
Победа будет за нами!».
Шесть грузовиков – четыре Камаза и два Зилка, которые мы по пути в Останкино реквизировали у населения – по существу не пригодились. Мы просто выстроили их в линию, перекрыв входы-выходы из здания. А БМП развернули мордами к окнам.
Через полтора часа после того, как я дважды считывал и выправлял воззвание, раздался лязг гусениц, и с десяток танков и шесть БТР-ов, ревя моторами и чадя густо-синим, пошли по Академика Королёва. Из забаррикадированных входов первого этажа им приветственно махали несдавшиеся блокадники. Слышал, как один, щуплый, в очках и триколором в руках, орал через открытое окно:
– Сюда, братья, сюда, родные наши! – пребывая в уверенности, что помощь близка. Что Дом Советов, оплот и цитадель антидемократии, взят, и танки, осуществив главную задачу по выкуриванию сопротивленцев из Дома, выдвинулись в сторону защитников телецентра.
Щас!
Я выскочил из боевой машины пехоты и, размахивая свежесочинённым воззванием, ринулся навстречу Мякишеву. Чёрт его, конечно, знает – то ли это был он, а то ли, наоборот – не пошедший на подкуп Галкин, решивший воспользоваться ситуацией и разыграть совершенно убийственную карту двойного назначения. Рация шипела, разобрать что-либо было невозможно, и потому мне оставалось лишь надеяться на торжество человеческой подлости. Это я о Галкине. Но внутри себя на все на сто был уверен, что тот поведётся, – на том ведь стоим, братцы, особенно в смутные времена переломов.
Так и вышло. Как только в поле моего зрения обнаружилась колонна, я тут же увидал и недостающее – голову и плечи нового лидера нации, моего будущего шефа, возвышающиеся над башней головной машины. Надо сказать, танкистский шлем ему, в общем, шёл, потому что без этого специального убора его плешивая, совершенно не закрываемая фуражкой отвратительно шишковатая башка никоим образом не соответствовала представлениям любого доброго человека о руководителе вооружённого восстания – воине и главнокомандующем.
Завидев меня, Адольф выбрался через башню, соскочил с брони и сходу спросил:
– Написал?
Я протянул ему рукописный листок и, в свою очередь, озадачил встречным вопросом:
– Ну что, он с нами, товарищ генерал?