Симонов и Цапля - стр. 31

Семьдесят лет я провел на Лемносе, добывая по крупицам, цифру за цифрой, истину Филострата. Я дал себе клятву вычислить двадцать пять знаков Архимедова числа и сдержал ее, хотя это далось мне, в целом, очень даже непросто. Ведь, как говорил мой брат Леввей, человек знает лишь внешнюю сторону вещей и понятия не имеет о том, за что он берется. Я в полной мере прочувствовал это в первые полгода моей новой жизни, посвященной нахождению Архимедова числа. Для начала мне пришлось промучиться пару месяцев, прежде чем я понял, что корпеть над расчетами взаперти, при свече, с пером и пергаментом – это совершенно не мое. Даже всеми известными мне языками и стилями каллиграфии я в свое время овладел как-то легко и естественно, в жизни, без долгого сидения за партой. Поэтому, зная, что у меня в запасе есть сколько угодно времени, я решил работать под открытым небом, на песке, как это делал Филострат. Однако и на песке меня поджидали совершенно неожиданные неприятности. Одно дело – порисовать треугольники день-другой, и совершенно другое – превратить это занятие в образ жизни, в единственное, чем целыми днями занят твой мозг. Через месяц вычислений на песке я начал не то чтобы сходить с ума, но ощущать себя очень странно. Мои руки стали непроизвольно дергаться, за трапезой я начал проносить пищу мимо рта, округлости отдаленных холмов вдруг стали казаться мне треугольными, а мои собственные ноги – кривыми. Я догадался, что переборщил с работой, что нельзя заниматься вычислениями беспрерывно, и стал уделять занятиям лишь полдня, а в остальное время плавал, бегал и ловил рыбу. Это помогло лишь отчасти, чертовы треугольники и дуги все равно причиняли мне зрительные расстройства, я начинал потихоньку их ненавидеть. При мысли о том, что у меня, возможно, не получится сдержать мою клятву, я впадал в отчаяние. Я думал в такие моменты, что быть бессмертным – это еще не залог успеха, что нужно быть воистину особенным человеком, чтобы заниматься такого рода работой.

Однажды, во время моих вычислений, со мной случилось особенно сильное помутнение рассудка, закружилась голова, меня повело в сторону и я, обернувшись вокруг себя, описал короткий полукруг и упал на песок. Лежа, я почувствовал себя как будто лучше и удивился этому. Тогда я поднялся и описал на песке уже целый круг, а также попробовал кружиться, раскинув руки в стороны. Это еще больше оживило меня, в голове прояснилось, глаза стали видеть лучше. «Чудеса», – подумал я, но вдруг вспомнил танцы Филострата и поразительная догадка осенила меня. Тогда я искупался в море, выбежал обратно на пляж, описал, поднимаясь на носки, несколько больших кругов на пляже, при этом вращаясь вокруг себя – я старался повторять движения Филострата. После этого я два часа чертил палкой на песке и вычислял длины сторон в полнейшей ясности ума и зрения, вечером ел с прекрасным аппетитом и отлично спал. В последующие несколько дней я, не веря своему счастью, исполнял танцы Филострата между вычислениями и убедился, что мои расстройства окончательно прошли и я действительно нашел способ сбрасывать умственное напряжение, накапливающееся после занятий. Моя работа пошла теперь гораздо быстрее и веселее. Филострат, как выяснилось, танцевал вовсе не для красоты!