Сильнее ветра 2. Горизонт свободы - стр. 20
– Сними очки.
Некоторое время он не шевелился, будто обдумывал мою просьбу, больше похожую на приказ. А затем послушно убрал руку из-за моей спины и, медленно стянув их, повесил дужкой на ворот футболки. Я тут же выцепила глазами костяшки с кровяными корками. Большими, грубыми, неровными. Но они были ерундой по сравнению с лицом, по которому расползлось огромное тёмно-фиолетовое пятно. Оно охватывало всю кожу вокруг правого глаза и в дуэте с опухшим веком смотрелось жутко.
– Что с лицом?
Максвелл постучал обратной стороной ложки по крышке ведёрка.
– В тюрьме меня встретили без салюта. Кое-какие ребята ставили на меня. Я не оправдал их надежд.
Вот оно что. Я обеспокоенно забегала глазами по всему его телу, пытаясь отыскать смертельные раны. И не найдя ничего критичного, облегчённо выдохнула, понимая, что будь всё печально, он не сидел бы сейчас здесь передо мной.
– Когда ты вышел?
– Два дня назад.
– Почему тебя отпустили? Фостер…
– Фостер в коме, – перебил Уайт. – Судья долго ломался, но всё же выпустил под залог.
– Наверное, это очень большой залог, – задумчиво проговорила я, всматриваясь в тёмную радужку, напоминающую при дневном свете талый горький шоколад.
– Очень, – знакомая усмешка скривила губы. – Ты берёшь у меня интервью?
– Нет. Просто хочу знать, насколько ты в порядке.
– Я в порядке. А ты?
Молчаливая борьба взглядов.
«Расскажи, я выслушаю каждое слово».
«Я не уверена, что хочу поделиться с тобой».
«Хочешь».
«Нет… Ты прав. – Полное поражение. – Очень хочу».
Откинувшись на твёрдую спинку скамьи, я скрестила руки на животе, замечая на большом пальце с остатками красного лака неудобно вылезший заусениц.
– Доктор говорит, что у меня нет шизофрении… – начала я с самого главного, из стороны в сторону двигая ногтем мешающий кусочек кожи.
А дальше слова принялись выпрыгивать изо рта сами собой, словно участвовали в соревнованиях и пытались опередить друг друга. Я говорила и говорила, иногда забывая потратиться на вдох. И после этого упущения неизменно со свистом выдыхала, ловя губами невидимый ингредиент для функционирования организма.
Я поведала ему всё, что сегодня узнала от Леона Кауфмана. Почему-то мне хотелось рассказать ему каждую деталь. Каждую мелочь. Я не упустила даже сравнение с воздушным шаром.
И он понял. Он всё понял.
А потом поняла я.
Эйден стал пропадать, когда появился Максвелл. И чем больше моего времени и внимания забирал чемпион, тем слабее становился мой воображаемый друг.
Я отчаянно хотела верить, что все ещё небезнадёжна. Отчаянно хотела убедить в своей вменяемости не только себя, но и его. И, разглядывая максимально сосредоточенное мужское лицо чемпиона, чувствовала невероятный прилив сил. Чувствовала, что поступаю верно. Он с запредельной внимательностью слушал мой рассказ и лишь изредка вставлял уточняющие вопросы.