Сила ненависти - стр. 7
– Вас ждет тяжелая ночка, мистер Каллахан. – Она снова вышла, оставив меня наедине с болью и кипой все еще не заполненных бумажек.
Темнокожая женщина средних лет в бордовой униформе и белом халате, вошедшая после, представилась доктором Бреннан, ее карие глаза сузились при виде меня, сидящего на кушетке в окружении мониторов и стерильных предметов первой помощи.
– Мой букмекер только что стал богаче на три штуки баксов, – едко заметила она, забирая у меня планшет. Не очень-то профессиональное начало осмотра, как по мне. – Точно так же, как в день твоего вылета из Бостона.
Теперь уже пришла моя очередь возмущаться.
– Я не вылетел, а ушел по своей воле, – какой-то беспардонной блюстительнице капельниц не нужно было знать всю правду.
Прошло достаточно времени, чтобы не вспоминать мой уход из команды «Патриоты» и причину, которая побудила меня оставить один из самых престижных и высокооплачиваемых футбольных клубов во всем мире. Я поклялся никогда не возвращаться в Бостон и придерживался этой клятвы, за исключением некоторых праздников, которые проводил в компании Брайана Донована – отца моего некогда лучшего друга Ди.
Теперь и целый Чикаго поворачивался спиной, о чем помимо всего дерьма, обрушившегося на мою голову за последние месяцы, свидетельствовала также явная враждебность этой женщины, которую я видел впервые. Доктор пробежала глазами по моему согласию на осмотр и медицинское вмешательство.
– Что ж, мистер Доминик Эдриан Каллахан. – Она произнесла фамилию нарочито небрежно, но меня больше взбесило само упоминание полного имени. Я ненавидел, когда меня так называли. – Сделаем снимки и посмотрим, насколько огромное чувство юмора у Господа.
Доктор окликнула медсестру, которая, в свою очередь, помогла мне пересесть с кушетки на каталку, чтобы отвезти на обследование. Через час, в течение которого мой менеджер Тони позвонил четырнадцать раз и оставил с десяток встревоженных сообщений, ни одно из которых не включало беспокойство о здоровье его подопечного, меня переместили в одноместную палату, что окончательно разрушило какую-либо уверенность в том, что вечер проведу дома, в компании видеообзора провального матча и разбора ошибок.
Сидя на одноместной кровати в ожидании врача, я задавался вопросом, в какой момент сегодняшнего дня моя жизнь стала лишь слабой тенью, едва заметной для окружающих. Ну, для всех, кроме журналистов. Никто из команды до сих пор не поинтересовался моим самочувствием, хоть мы и были единым целым на протяжении всего сезона. Единственный близкий человек презирал меня за ситуацию, в которой я оказался частью извращенного любовного треугольника – той его стороной, которая вопреки законам математики никогда и не была нужна. Не было ни единой души, которой было бы не плевать на то, сколько самоконтроля мне потребовалось, чтобы не умолять принести те долбаные обезболивающие.