«Сила молитвы» и другие рассказы - стр. 25
Прошел год, второй, третий, их отношения становились все нежнее и дружественнее, однако Вику стала тяготить эта ровность, за которой все никак не просматривалось ничего более определенного. На ее робкие намеки молодой человек отвечал, что нужно еще немножко подождать, что он вот-вот окончательно «встанет на ноги», сможет снять квартиру, и тогда они сразу же поженятся. А сейчас он ведь живет в одной квартире с мамой и женатым братом и сам вынужден спать в проходной комнате…
Гордость не позволяла Вике спросить, почему же, по крайней мере, он до сих пор не хочет познакомить ее со своей мамой и даже не дает номер домашнего телефона, ограничиваясь только служебным. Она страшилась как-нибудь нечаянно получить подтверждение своей догадки, что он просто не хочет зря травмировать маму девушкой из общежития…
Прошло еще немного времени, и пробил тот недобрый час, когда что-то вдруг резко и окончательно погасло в ее душе и даже пепел развеяло ветром, а сверху еще и дождичком полило. Молодой человек всполошился, стал «звонить во все колокола», привлекая всех ее подруг к процессу примирения. Однако на всякий случай «честно» предупреждал, что жениться сейчас он все же не сможет, нет пока для этого необходимой «базы», а вот со временем, «конечно же, несомненно – никто другой мне не нужен!».
Но Вике не хотелось больше ничего. Вернее, не так – ей хотелось остаться одной и чтобы никто-никто ее больше не тревожил. А для этого ей очень нужен был свой собственный «угол». Ведь если ничего не получилось даже с таким, во всех отношениях приятным молодым человеком, то надо, наверное, оставить все надежды на семейный очаг и всерьез озаботиться банальной крышей над головой, своей личной, за которую никто и никогда не смог бы ее попрекнуть. Но с получением «угла» дело тоже не шло. Сначала пришли известия, что комнаты уже давать не будут, так как в Москве настало время массового расселения коммуналок, а чтобы получить отдельную квартиру, нужно отработать еще на несколько лет больше. А через несколько лет настали те самые мрачные 90-е годы…
Большинство людей, которые хорошо их помнят, почти не воспринимают слово «мрачные» как метафору – почти у каждого в воспоминаниях остался какой-то постоянный беспросветный мрак и вечная непогода. Солнце словно навсегда скрылось в тяжелых низких тучах, бесконечно шли холодные унылые дожди. Москва вдруг стала серой и неряшливой, с грязными улицами – люди бросали мусор прямо себе под ноги, во многом еще и потому, что во избежание терактов городские власти убрали из общественных мест почти все урны. На каждом углу, как ядовитые грибы, выросли ларьки с табаком и алкоголем, продававшимися любому желающему, абсолютно невзирая на возраст. Подходы к метро перегородили уродливые базары, где торговали всем вперемешку.