Сила басурманская - стр. 23

– Нету, – с готовностью ответил стоящий на ногах детина.

А лежащий продребезжал злобненько:

– Дубину сломал. Порча имущества, принадлежащего управе ярмарочной. Правило нумер три.

Отметив про себя, что «милиционеры» впервые заговорили не в лад, Емельянов-младший повел указательным пальцем, мол, не раскатывайте губу, ребята.

– Лес вокруг. Еще наломаешь. А то за ушибленную руку спрошу. Спросить?

Детина замотал русой головой. В тот же миг оба стража порядка исчезли.

– Больно руке? – тихо поинтересовался Торгаши-Керим.

– Не-а. Вот камнем бы били, тогда бы поболела… Наверное.

Процессия двинулась дальше. Егор несколько раз, когда на миг смолкал рыночный гомон, слышал, как купец бормочет: «Ну, конечно, хитрость – вежливость купцов. Но попутал же нечистый убогого обмануть. Не узнаю тебя, Торгаши. А еще Честнейший…»

Остаток дня троица провела в честной торговле и степенном блуждании по поселку-ярмарке. Прогулялись и Старшой с Неслухом. К ужину все собрались на постоялом дворе.

– Ну что, купец, мы свое обещание выполнили, – сразу взял быка за рога Иван. – Завтра мы с Егором поедем дальше, а ты как хочешь.

Сработала предпринимательская хватка персиянца.

– Мы же договаривались до Мозгвы.

Егор вопросительно поглядел на брата.

– Не согласен, – отрубил Старшой. – Два дня. Мы шли попутчиками. Мы спешим.

– Но разве ваши дела не потерпят пару лишних дней? Я доплачу! – не сдавался Торгаши-Керим.

– Вчера ты говорил то же самое про пару дней, – хмуро заметил Абдур-ибн-Калым.

– Сила проклятья проявляет себя по-разному, – шепнул Ивану летописец, потерев острый нос.

Купец тряхнул пухлыми щеками:

– Два, три, какая разница? Здесь мне сопутствует необычайная удача. Мы были с двумя возами, а нынче у меня уже четыре! Это место просто создано сделать меня богатым!

– Мы отсюда никогда не уедем! – взорвался помощник. – Ни через три дня, ни через неделю!

Абдур-ибн-Калым вскочил с ковра, принялся вышагивать по комнате. Чалма размоталась и волочилась за стариком белой широкой лентой. «Тоже мне невеста», – хмыкнул Емельянов-старший.

– Что случилось? – Егор захлопал глазами. Здоровяк чувствовал: творится неладное, но ничего не понимал.

– Неслух не сочинял про Оптовище, – сказал Иван.

Торгаши-Керим ждал от учетчика пояснений.

– Мой справедливейший хозяин, – заговорил Абдур, слегка успокоившись. – Я прибегну к красоте военного языка. Еще древние полководцы установили: сзади – это тыл, а то, что впереди нас, – это фронт. Так вот, сдается мне, мы в глубоком-глубоком тылу!

– Какой он все-таки утонченный человек, – восхитился учетчиком Неслух-летописец. – Я бы в их положении прибег к языку анатомии.