Сигналы - стр. 8
Он знал, что даже там, в дымной сырости начальственной баньки, Марина Лебедева будет двигаться среди жирных мохнатых тел как сияющий ангел; и в тайге станет наложением рук укрощать голодных медведей, и когда увидит его – в первых рядах спасателей, – немедленно все поймет и останется с ним. Савельев не полюбил бы другую. Вот почему из МЧС он направился в «Глобус» и попросил пятидесятилетнего рослого очкастого ответсека, похожего на советского агронома, принять от него информацию.
Ответсек сам его слушать не стал, а откомандировал на третий этаж к корреспонденту Вадиму Тихонову, специалисту по скандалам и происшествиям. Тихонову было двадцать четыре года, и по меркам «Глобуса» он был человек опытный. К двадцати шести годам журналисты либо переезжали в Екатеринбург, либо уходили на телевидение, либо выбирали литературу и спивались. Других путей из «Глобуса» не было. Можно было, конечно, пробиться в ответсеки, но нынешний явно не собирался умирать, да и как посмотришь на него – за что бороться-то? Раньше был еще вариант с политтехнологией, но тогдашние политтехнологи исчезли как класс, а новых набирали уже не снизу. Тихонов понимал, что года через два ему придется менять профессию, поэтому к обычной самоуверенности провинциального новостника в его случае добавлялась легкая тревога, а так как он не пил сильно, по-настоящему, – глушить ее было нечем. Свежий человек мог принять ее за любопытство и даже азарт, но коллегам все было ясно. Сейчас Тихонов выслушивал слезную жалобу пенсионера Блинова. Сын Блинова взял на себя вину за ограбление магазина, хотя был, разумеется, почти не виноват. Он поступил благородно. Сажать его вообще не следовало, тем более что и украли они всякой ерунды тысяч на тридцать, но он сел, оказался в колонии под Перовом и погиб там во время пожара. Теперь со старика Блинова требовали компенсацию, потому что загорелись личные вещи осужденных, якобы по вине Блинова-сына, который погиб и потому не мог оправдаться. Весь ущерб списали на него, и Блинов-отец должен был теперь выплатить сто двадцать тысяч рублей, которых у него не было. Он не понимал, как возможна такая ужасная, библейская, иовская несправедливость: сначала у него несправедливо посадили сына, потом сын погиб и теперь был посмертно должен. Тихонов все это выслушивал по седьмому разу. Ему казалось, что комната пропиталась запахом горелого зэковского имущества. Вероятно, так пахло в аду. Тихонов представил себе, как выглядела бы книга Иова в русском варианте.
«1.7. Товарищи, товарищи, что же это делается, что это делается такое.