Сидни Шелдон. Интриганка-2 - стр. 9
– Ты берешь эту женщину в жены?
– Беру… Беру! Я здесь, Алекс! Я здесь, дорогая!
И голос доктора:
– Ради всего святого, кто-нибудь, уведите его отсюда.
Питера выталкивали, но он сопротивлялся, и что-то с грохотом свалилось на пол. Внезапно звуки пропали, и все превратилось в цвет. Сначала белый: белые халаты, белый свет, такой сильный, что Питер едва не ослеп.
Потом красный: цвет крови Алекс. Кровь. Повсюду кровь, реки и реки крови, чересчур яркой, похожей на кетчуп или киношную имитацию.
И наконец, черный, словно экран медленно погас, и Питер падал в колодец, вниз, вниз, вниз, глубоко в темноту, и только изображения его дорогой Алекс мелькали перед глазами, словно призраки былого.
Вспышка!
День их первой встречи в кабинете Питера, когда Александра была еще замужем за тем психопатом Джорджем Меллисом.
Вспышка!
Улыбка, словно освещавшая ее изнутри, когда она шла по церковному проходу, где у алтаря ее ждал Питер. Ангел в белом…
Вспышка!
Первый день рождения Роберта. Сияющая Алекс с перепачканным шоколадом лицом.
Вспышка!
Это утро в машине.
– Наконец-то мы ее увидим…
– Доктор Темплтон! Доктор Темплтон, вы меня слышите?
– Мы его теряем. Он отключился.
– Быстро! Кто-нибудь, подхватите его!
Больше никаких вспышек. Только молчание и мрак.
Призраки исчезли.
Реальность не возвращалась, пока он не услышал детский крик.
Он пришел в себя с полчаса назад. Разговаривал с доктором и акушеркой. Даже подписывал какие-то документы. Но все было как во сне.
– Вы должны понять, доктор Темплтон, что при таком кровотечении…
– Скорость кровопотери…
– Совершенно необычный случай… может, это наследственное?
– С какого-то определенного времени восстановить работу сердца было невозможно.
– Глубоко скорбим… такое несчастье…
И Питер кивал: да, он, конечно, понимает – они сделали все, что могли. И тупо наблюдал, как они увозят Алекс, закрыв ее пепельно-серое лицо больничной простыней в пятнах крови. Он стоял на месте, дыша ровно и спокойно. Ведь всего этого на самом деле нет. Да и как это может быть? Его Алекс жива. И все это какой-то глупый фарс. Ради всего святого, в наше время женщины не умирают от родов. На дворе восемьдесят четвертый, и они в Нью-Йорке!
И тут, словно из ниоткуда, донесся пронзительный, жалобный крик, проникший сквозь пелену шока. Даже в состоянии полного ступора Питер не смог его игнорировать. Неожиданно кто-то протянул ему крохотный сверток, и Питер, сам не понимая почему, уставился в глаза дочери. И тут камни защитного барьера, которым он старательно окружил сердце, стали стремительно рассыпаться в пыль. В этот блаженный момент его кровоточащее сердце наполнилось чистой любовью.