Сидни Шелдон. Если наступит завтра – 2 - стр. 14
Она взглянула на часы. Осталась минута. Шестьдесят секунд.
Она закрыла глаза и сразу вспомнила, как носила ребенка Чарлза Стенхоупа. Родители Чарлза, богатые филадельфийские снобы, были в бешенстве, когда Трейси забеременела, но Чарлз заверил, что хочет и ее, и ребенка. Потом Трейси отправили в тюрьму, обвинив в преступлении, которого она не совершала, и Чарлз отказался от нее. Она до сих пор слышала его голос, словно это было вчера: «Выходит, я не знал тебя по-настоящему. Поступай так, как считаешь лучше для твоего ребенка».
Жестоко избитая сокамерницами, Трейси потеряла ребенка. Она не сказала об этом доктору Макбрайду. Возможно, следовало? Возможно, в этом и есть причина?
Тридцать секунд.
Трейси открыла глаза. Девять секунд. Восемь. Семь… три, две, одна.
Она с колотящимся сердцем схватила полоску и перевернула.
Джеф Стивенс подкинул монету на ладони и ощутил дрожь возбуждения при мысли о руках, державших ее раньше.
Это история. Живая история. И он к ней прикасается.
Поразительно, какой новой выглядела эта штука, словно была изготовлена только вчера. На самом деле маленький серебряный диск был отчеканен в древнем английском королевстве Мерсии примерно в 760 году. На нем можно было разобрать имя и профиль королевы Синетрит, жены легендарного короля Оффы, часто считавшегося первым истинным королем всей Англии. Джефу Стивенсу нравилось звучание этого имени. У парня явно было эго больше, чем его королевство, да и либидо под стать. Он велел отчеканить монету в стиле поздних римских императоров, которые часто выпускали деньги с именами жен. На одной стороне диска было имя сделавшего его мастера. На другой – надпись CENETRETH REGINA с идеальным «М» в центре, означавшим «Мерсия».
Монета была свидетельством. «Если она достаточно хороша для римских императоров, значит, хороша и для меня». Неплохо для саксонского вождя – бандита, который пробился наверх с руками по локоть в крови.
Джефу нравилось работать в Британском музее. Люди часто говорили о работе своей мечты, но для Джефа это было действительно исполнением мечты, которой он грезил с малых лет.
Мать Джефа погибла в автокатастрофе, когда ему было четырнадцать. Через два месяца его отец, занимавшийся продажей алюминиевого сайдинга, женился на девятнадцатилетней официантке, разносившей коктейли. Джеф сбежал из дому и направился в Симаррон, штат Канзас, где его дядя Уилли управлял ярмаркой с аттракционами. С того дня Уилли стал ему отцом, а ярмарка – школой. Именно там Джеф учился понимать природу человека. Узнал о жадности. О том, как могут быть слепы и глупы даже самые умные люди. О том, как можно одурачить самых богатых, самых подлых в мире негодяев. Один из работников ярмарки научил Джефа ценить антиквариат и уважать прошлое. Этот человек, как и Ник Тренчард, был профессором археологии до того, как его выкинули из университета, где он преподавал, за воровство и продажу ценных экспонатов.