Сицилиец - стр. 4
Они свернули с проспекта, и взгляд Майкла привлекла огромная надпись, сделанная черными буквами на одном из домов. Он успел заметить в верхней строчке слово «Гильяно». Отец Беньямино наклонился к окну и сказал:
– Это одна из прокламаций Гильяно. Несмотря ни на что, ночью он по-прежнему правит в Палермо.
– А о чем она? – спросил Майкл.
– Он разрешает жителям Палермо вновь ездить на трамваях, – ответил отец Беньямино.
– Он разрешает? – улыбнулся Майкл. – Разбойник разрешает?
Стефан Андолини в противоположной стороне салона рассмеялся.
– Дело в том, что на трамваях ездят карабинеры, и Гильяно их взрывает. Поначалу он предупредил жителей, чтобы они не пользовались трамваями. А теперь обещает больше не взрывать.
Майкл спросил сухо:
– А почему Гильяно взрывает трамваи, в которых ездят полицейские?
Инспектор Веларди повернул голову:
– Потому что Рим по глупости арестовал его отца и мать за сотрудничество с известным преступником, их собственным сыном. Республика не отменила фашистских законов.
– Мой брат дон Кроче договорился об их освобождении, – не без гордости сказал отец Беньямино. – О, брат очень сердился на Рим.
Боже, подумал Майкл, дон Кроче сердился на Рим? Какого черта значил этот дон Кроче, если не считать, что он pezzonovante, главарь мафии.
Машина остановилась перед зданием розового цвета длиною в целый квартал. Каждый из его углов украшали голубые башенки. Перед входом с натянутым над ним широким навесом в зеленую полоску, на котором значилось «Гостиница «Умберто», стояли два швейцара в ослепительных униформах с золотыми пуговицами. Но это великолепие не привлекло взгляда Майкла.
Наметанным глазом он окинул улицу перед гостиницей. Заметил по крайней мере десяток охранников, прохаживающихся парами или облокотившихся на металлические перила. Люди эти и не скрывали, для чего они тут. Под расстегнутыми пиджаками виднелись револьверы. Когда Майкл вылез из машины, двое из них, с тонкими сигарами в зубах, на мгновение заслонили проход, внимательно его оглядывая, словно прикидывая, какая потребуется могила. На инспектора Веларди и других они не обратили внимания.
Когда их группа вошла в гостиницу, охранники заблокировали за ними вход. Еще четверо, оказавшиеся в вестибюле, провели их по длинному коридору. Они держались так горделиво, словно служили во дворце у императора.
Конец коридора перегораживала двойная массивная дубовая дверь. Человек, восседавший в высоком, троноподобном кресле, поднялся и отпер дверь бронзовым ключом. Он поклонился, одарив при этом отца Беньямино заговорщической улыбкой.