Сибирские перекрестки - стр. 21
– Да, все по-старому, по-старому, Матвеич! Жизнь-то, она не шибко идет! Это только года наши куда-то спешат!..
– Да-а! – неопределенно протянул Афанасий Матвеевич. – Вот и моя Ивановна тоже так говорит… Ну, ладно, я пойду, погуляю в садике, вы поговорите тут без меня, – заторопился он.
Афанасий Матвеевич накинул серый больничный халат, сунул ноги в тапочки и зашлепал к выходу из палаты. У двери он остановился, наклонил голову, точно что-то вспомнил, обернулся назад.
– Марина! – обратился он к ней. – Выйди на минутку, дело у меня к тебе есть…
Марина кинула взгляд на Матвеевича, встретилась с его озабоченными глазами.
– Я сейчас, Петя! – сказала она и почему-то заторопилась вслед за стариком, который вышел из палаты.
– Вот что я тебе скажу! – начал старик. – Плох он, совсем плох! Последние дни доживает! Поверь мне! Я-то уж смертушку повидал в жизни…
– А что делать, Матвеич?! – чуть не заплакала Марииа. – Я же тоже вижу: ни ходить, ни дышать не может!..
– Да ничего уже не сделаешь. Врачи его и не трогают, стараются только, чтоб он пожил лишний денек! Ох! А как он сладок – этот денек-то! Тем более молодому!.. Он ведь моложе меня в два раза… А мне и то хочется еще пожить! Уже ничего не могу, а все равно хоть смотреть, и то сладко!..
Марина всхлипнула, как-то пугливо, тихо и приглушенно заплакала, точно боялась излить свое горе.
Матвеевич деликатно отвернулся к окну и с натянутым интересом стал наблюдать за скучной, безнадежно-унылой жизнью больничного двора. Там, собственно говоря, смотреть было не на что: разве что на редких посетителей больницы, которые, как всегда, спешили на свидание, так и после, не задерживались, скрывались в дверях здания или за массивными воротами больничной ограды. В глубине двора были видны постройки: покойницкая, бельевая, какие-то небольшие хозяйственные постройки под редкими деревцами, чахнувшими в одиночестве двора.
Выплакавшись, Марина достала платочек, вытерла глаза, посмотрелась в зеркальце, сунула его обратно в сумочку, щелкнув замком.
Матвеевич, очнувшись от этого звука, обернулся к ней.
– Я почто тебя вызвал-то! Ты будь с ним поласковей, дай ему отойти по-хорошему. Сделай лицо веселей, а то ходишь печальная. Передается это ему!..
– Хорошо, хорошо, Матвеич! – сказала Марина, сморкаясь и вытирая платком снова заблестевшие слезы.
Старик, успокаивая, похлопал ее по плечу, отвернулся и зашаркал тапочками по коридору.
Марина вытерла слезы, еще раз мельком глянула в зеркальце, постояла минутку в коридоре и вошла в палату.
Петька сидел на кровати все в той же позе, привалившись к стенке, и тяжело дышал. Бросалось в глаза, что ему было трудно даже сидеть; ходить он уже не ходил – только так, по нужде.