Сибирская трагедия - стр. 9
Номер был скромный, но чистый. Сергею с дороги и с похмелья он вообще показался настоящим раем.
Мурлыча под нос засевшую в голове еще с Минска старую песню «Молодость моя – Белоруссия», он направился в душ.
Новое лезвие безжалостно срезало трехдневную щетину, оставляя на его бугристой, испещренной оспинками коже кровоточащие порезы. Сергей обдал покрасневшую физиономию холодной водой и критически посмотрел на свое отражение в зеркале.
Ему было всего шестнадцать, когда неизвестная болезнь, связанная с каким-то гормональным сдвигом, оставила на его лице непроходящие отметины. После чего он плюнул на свой внешний вид. Отрастил длинные, под хиппи, волосы, стал носить просторные неопределенного цвета свитера и джинсы. Он отдалился от сверстников и замкнулся. Единственными его друзьями стали книги. И профессию первоначально он выбрал себе соответствующую, игнорирующую внешнюю атрибутику жизни, – поступил на философский факультет университета.
Единственным природным богатством Сергея, унаследованным им от матери, были глаза – миндалевидные, глубокие, темно-карего цвета.
– С тебя иконы можно писать, – призналась ему однажды жена.
Да и многие другие женщины, влюблявшиеся в него, говорили похожее.
– Интересно, какой из меня получится буржуа? – спросил себя побрившийся наследник и растер физиономию дешевым лосьоном.
Переодевшись в чистый свитер, ровно в половине восьмого он спустился вниз на завтрак. Никого из постояльцев еще не было. Но свет в дальнем конце фойе, где стояло несколько обеденных столиков, был уже включен, и официантка в белом фартуке хлопотала возле небольшой газовой плиты в самом углу.
– Вы будете омлет или глазунью? – спросила она гостя на безукоризненном русском.
Коршунов почесал затылок и заказал омлет с ветчиной и сыром. Еще наложил полную тарелку салата из свежих овощей, а в другую набрал колбас и сосисок разных сортов. Потом сходил за йогуртом, апельсиновым соком и тостами. В довершение трапезы официантка принесла ему ароматный кофе. Пришлось еще раз встать и совершить ходку к шведскому столу за свежим, еще теплым, пирожным.
Сытый и довольный, Сергей снова поднялся в номер. Он уже окончательно освоился во внутреннем пространстве, и его заинтересовало, что творится за его пределами. Он подошел к окну и раздвинул шторы. Его взору открылся вид на тихую пражскую улочку, готовящуюся встретить новый день. Седой дворник заканчивал подметать тротуар, редкие пешеходы спешили по делам.
Сергей открыл окно, и свежая прохлада впорхнула в гостиничный номер. С карниза, глухо захлопав крыльями, взлетели тяжелые голуби, а за углом дома, похоже, стучал колесами по рельсам трамвай. И сибиряку так вдруг захотелось туда, в громыхающее пражское утро, на трамвайную остановку, что он, ни секунды не раздумывая, быстро натянул спортивную куртку и, хлопнув дверью, устремился по лестнице вниз.