Сибирская трагедия - стр. 72
Я подошел к столу и быстро написал в блокноте ответ.
Катя Синицына во всеуслышание прочла эту запись, захлопала в ладоши от радости и прокричала:
– Ура! Пётр Афанасьевич отплывает вместе с нами!
Против течения пароход продвигался очень медленно. Иртыш еще не успел отойти от весеннего половодья и представлял весьма широкую реку с мутной водой. Слева на высоком берегу осталась столица Сибирского казачьего войска, а справа ярко зеленели заливные луга. Но стоило пароходу отойти на юг, как пейзаж резко изменился. Пойма реки еще продолжала радовать глаз богатой растительностью, а на крутых откосах, которые просматривались с верхней палубы, открывался вид на бескрайнюю степь.
На Григория Николаевича этот пустынный пейзаж производил обратное воздействие, чем на остальную публику.
Он гулял по палубе в одной легкой рубашке и с наслаждением вдыхал полынный степной запах.
– А вы знаете, Катя, что восточные народы брали мотивы для своих орнаментов у самой природы? Вам не кажется, что вон тот изогнувшийся яр напоминает желтый сыромятный ремень, инкрустированный серебряными бляхами? – сильно прищурившись и поправив пенсне, спросил Потанин.
Девушка только вздохнула. Иногда слепой видит лучше зрячего.
А воодушевленный дорогой старик воскликнул:
– Если и есть на свете рай, в котором обитали Адам и Ева, то я убежден, что он находится в верховьях Иртыша!
Катя скептически улыбнулась, я же был солидарен с Потаниным.
Изредка пароход причаливал к берегу, и пассажиры имели возможность прогуляться. Я отходил подальше от всех, раздевался донага, купался и плавал в реке своего детства в полном одиночестве.
В Павлодаре мы остановились почти на целый день. Команда пополняла запасы угля и продовольствия. Публика получила возможность выйти в город. Я заранее попросил Катю Синицыну пойти со мной. Если удастся найти кухарку Глашу, мне понадобится человек, способный быстро на словах объяснить цель нашего визита. А Григория Николаевича оставили на попечении Антонины.
Оказалось, что Аграфена Ивановна жива, более того, она по-прежнему проживала в старом доме Коршуновых, правда, служила теперь у новых хозяев.
Она очень обрадовалась, когда узнала, кто мы такие, рассмотрела меня со всех сторон, а потом усадила нас за стол выпить чаю и откушать ее особенного яблочного пирога.
– Называла, Петенька, бабка вашу фамилию, только Елизавета Степановна мне строго-настрого наказала забыть ее и никогда больше не упоминать. Дескать, ты Коршунов и более никто.
– А не помните, что за фамилия? – поинтересовалась Катя.
– Ох, и не упомню, милые вы мои. Столько годков уже прошло. Вон Петя как вырос, настоящим кавалером стал. Повезет той девке, что выскочит за него замуж.