Швейцарец - стр. 10
– Отлично! Мы сгоняли до Попрада. Жалко, что ты с нами не поехал.
– Вы же собирались в Дебрецен? – удивился Алекс, плюхаясь на стул и подвигая к себе микроскоп и кляссер с пробами. Парень пока состоял при клубе в статусе даже не «перспективного», а «шустрилы», в то время как Дитрих был полноправным членом. Но даже этот статус вполне позволял Алексу кататься вместе с парнями из клуба. Что он и делал время от времени. Хотя не так часто, как хотелось бы. Увы, кредиты, в которых парень увяз, почти сразу по переезде решив «не ждать старости, а жить сразу как мечтается», очень быстро потребовали непременной регулярной подработки. Вследствие чего ему почти не оставалось времени на то, чтобы вести ту самую жизнь. Вот такой получился парадокс…
– Так Толстый Вилли заболел, – пояснил Дитрих. – Так что решили довериться Пивовару Байеру.
– Поня-я-ятно… – протянул парень. Толстый Вилли был «дорожным капитаном» маршрутов по Венгрии, Сербии и дальше на юг. Так что его отсутствие по болезни делало путешествия в данных направлениях несколько… менее предсказуемыми. Что для байкеров – вроде как наплевать и растереть. Главное же свобода – мчаться по трассе, и ветер в лицо! Но это только если не помнить, что речь идет о немецких байкерах. Вернее, австрийских, но в данном случае разницы никакой… Пивовар же отвечал за направления, ведущие на восток от Вены.
– Герр Штрауб, вынужден вам напомнить, что уже одна минута девятого, – проскрипел из своего угла герр Адлер. Алекс скорчил Дитриху грустную рожу и торопливо подвинул к себе микроскоп, правой рукой выуживая из кляссера первую пробу…
Саша с младых ногтей рос в полном осознании того, что его судьба – жить в Европе. Потому что так ему всегда говорила любимая мамочка.
Он родился уже несколько позже того момента, когда великая, сотнями поколений собираемая и оберегаемая страна распалась на куски ровно по начертанным исполнителями «великой ленинской национальной политики» границам. И его детство пришлось как раз на те самые «благословенные девяностые», которые подавляющее большинство населения одной шестой части суши не способно было вспоминать без мата. Впрочем, сами девяностые он помнил весьма смутно. Ну сколько ему тогда было-то – года три-четыре? В таком возрасте мир для человека сильно ограничен и, как правило, способен вместить в себя лишь дом, детский сад и двор с пацанами. Ну и место проживания бабушек с дедушками. У кого они есть, конечно… А со всего остального большого мира до этого «детского мирка» добираются только лишь некие отголоски. Например, в виде видеосалонов, в которых можно посмотреть «настоящие американские» мультики, или невозможности купить какую-нибудь понравившуюся игрушку и лишний раз полакомиться мороженым. Ну не было у матери-одиночки в провинциальном Энгельсе особых возможностей побаловать сыночка чем-нибудь этаким. Зато была мечта, доставшаяся ей от исчезнувшего с горизонта через полгода после свадьбы мужа, подарившего женщине кроме ребенка еще и «настоящую европейскую» фамилию. Муженек был из тех самых немцев Поволжья, при Сталине высланных в Казахстан, которые во времена Перестройки коротким проездом «по реабилитации» заехали на «землю дедов», чтобы, почти не задержавшись, проследовать далее уже на «землю предков».