Шут. Книга III - стр. 3
А мог бы и раньше почувствовать, дурень слепоглазый.
Мысли о чуде, что поселилось у Элеи под сердцем, наполняли Шута невыразимым теплым счастьем. Никогда прежде ему не доводилось испытывать подобных чувств.
«Он будет мой… по-настоящему мой. И никто не отнимет его у нас».
Шут не знал, кого ждет Элея, но почему-то был уверен, что у нее родится именно мальчик.
А на третий день счастье закончилось. Как всегда, неожиданно.
Он просто шел к мадам Сирень по дворцовым переходам, весело насвистывая мелодию, которую услышал во сне. А потом вдруг замер, будто его чугунной сковородой по макушке огрели. Пошатнулся и как стоял, так и сел посредь коридора. Голова кружилась до тошноты, а плечо вспыхнуло яростной болью. Шут рывком задрал свободный кружевной рукав и с тоской уставился на ящерицу, темные узоры которой налились кровью и пульсировали в такт ударам сердца.
«Опять… – Он с ненавистью стиснул зубы, стараясь не закричать от боли, которая закручивалась все сильней. – Что же это… Неужели теперь всегда… так будет?»
Шуту хотелось выть от отчаяния. Не потому, что угольный рисунок жег горячей огня, а от осознания собственного бессилия и невозможности защитить самое дорогое. Он понимал: эти люди доберутся до него. Рано или поздно доберутся. И не пожалеют тех, кто окажется рядом.
До портнихи Шут так и не дошел. Кое-как приполз к себе и, опустившись на колени, до самой подмышки сунул руку в ведро с холодной водой для умывания. Боль стала не такой острой, теперь она тупо билась под кожей, но все равно была так сильна, что Шут подумал, как бы его не стошнило в это же ведро.
Обошлось. Спустя еще несколько бесконечно длинных минут огонь, терзавший плоть, потух так же неожиданно, как и разгорелся. Шут устало свалился прямо возле ведра и уснул почти в тот же миг.
2
Он долго думал, как начать этот разговор. Сгрыз два ногтя под корень, выпил до дна здоровенную бутыль с вином, встретил закат, а потом и рассвет, сидя на подоконнике в своей дворцовой комнате. Одну за другой перебирал Шут в голове умные и не очень мысли, пытаясь понять, как же лучше втолковать любимой женщине, что ее место не в чужом доме, а за надежными стенами Брингалина. И на каждый умный довод словно бы слышал голос своей королевы – сердитый, звенящий от обиды и слез.
Нет уж! Довольно Хиргиной смерти.
Довольно…
Шут с отвращением посмотрел на почти пустую глиняную бутыль в своей руке и отбросил ее в сторону. Ему хотелось, чтобы она разбилась, но та оказалась слишком прочной. Лишь с грохотом прокатилась по каменному полу и остановилась, покачиваясь, в углу.