Шут. Книга I - стр. 4
Шут развел руками: дескать, согласен. Он уже вполне пришел в себя и с удовольствием выпил полную чашку густого бульона, а затем расправился с сыром и хлебом. Все дни до этого его рацион составляли только апельсины с яблоками да легкое ягодное вино, которое, как и везде, являлось во дворце основным напитком. Приятно было снова ощутить вкус настоящей еды. Пугающая слабость отступила, и посуда, хвала богам, уже не норовила выпасть из пальцев.
Когда он закончил трапезу, служанка собрала все чашки на поднос и, сочтя свой долг выполненным, устремилась к двери. На самом пороге она обернулась и, подбоченясь, строго сказала:
– Утром проверю, как ты тут.
И, пряча улыбку, скрылась за дверью.
Шут снова остался один.
Так почему-то вышло, что близких друзей при дворе у него не завелось. Кроме короля, конечно. Но король – он все-таки король. Не ему, дураку, ровня. К тому же Руальд Третий частенько покидал Солнечный Чертог, и тогда его любимец оказывался предоставлен самому себе, точно вольный ветер.
2
Пару месяцев назад король вновь отбыл из Золотой: на сей раз с дипломатическим визитом к тайкурскому правителю – таргалу Хадо.
Шут без него привычно скучал. Еще до болезни в один из пасмурных тоскливых дней он забрался на ступеньки трона и, нацепив на голову соломенную корону, сидел подле монаршего кресла немым напоминанием о королевской власти.
– Что, господин Патрик, грустите без любимого хозяина? – нарушил тишину язвительный голос. Обернувшись, Шут увидел графа Майру. Один из приближенных Руальдова брата, принца Тодрика, граф заглянул в зал, выгуливая парочку фрейлин.
– Грущу, господин Майра… – Шут выпрямился, с высоты пяти ступенек скорбно посмотрела на графа и его спутниц. А потом, зазвенев бубенцами, неожиданно прыгнул и по-кошачьи приземлился прямо у ног оторопевшего вельможи: – Не все ж, как вы и принц, радуются его отсутствию! – Неожиданно встав, он ловко надел потешную корону на графскую лысину. – О! А вам идет! Даже больше, чем Его Высочеству! Так и передайте ему!
Отскочив в сторону, Шут рассыпался в реверансах и звонко продекламировал сочиненное экспромтом:
Наш принц, конечно, будет рад,
Когда опять уедет брат.
Но радость принцам не к лицу –
Вместо себя он шлет овцу!
Златорогий баран украшал фамильный герб Майры… Граф побледнел и потянулся к ножнам. Королевского шута по большей части предпочитали считать блаженным дураком, на слова которого грех обижаться (и тем более наказывать за них). Но иногда он ходил по краю. Майре едва хватало выдержки вспомнить, что перед ними всего лишь паяц. Какой с него, полоумного, спрос?