Шушмор. Наследие исполинов - стр. 12
Тонкие пальцы мгновенно покинули плечи сыщика. Подхватив перчатки и трость, обер-полицмейстер поспешил к дверям. Остановившись буквально на пороге, он кинул дежурное «Господа, честь имею» и поспешно удалился.
Несколько минут в кабинете царила тишина, первым её нарушил Николай Петрович. Почесав затылок, он выдал многозначительное «Мдааа, ну и дела» и, присев напротив сыщика, добавил:
– Видишь, брат, какие дела творятся. С самого Петербурга прибыл, да прямиком по твою душу. Кто, говорит, у вас самый лучший полицмейстер особых поручений? Я аж оторопел. Ну так чего юлить-то, все знают, что чуть-чего – мы сразу к тебе бежим, Иван Федорович. А он вскрикнет: «Верно, его-то мне и подавайте!» Ты уж не обессудь, что так вышло…
– Чего уж, – задумчиво протянул сыщик. – Дело и впрямь интересное, отчего же не взяться? Заодно и ум свой от затхлости повседневной избавлю.
– Ну вот и замечательно, голубь вы мой яхонтовый. – Подскочив к подчиненному, полковник по-отечески похлопал его по плечам, обнял и перекрестил в добрый путь.
Покидая жандармское управление, – то самое, что располагалось на малой Никитской улице, – Иван Федорович ощутил неприятное волнение, чего раньше с ним никогда не случалось. Даже в те минуты, когда он планировал сложные операции по поимке беглых каторжников и прочих душегубов. А тут раз, ни с того ни с сего, такая напасть. Сердце взволнованно защемило и забилось, словно птица в клетке.
Остановившись, он облокотился о кирпичную стену доходного дома, приложил руку к груди. И тут, будто земля ушла из-под ног. Вокруг все закружило, вызвав небывалый доселе приступ тошноты. Недуг, правда, прошел довольно скоро. Удостоверившись, что слабость исчезла безвозвратно, как и не бывало, Иван Федорович глубоко вздохнул и, слегка прихрамывая на правую ногу, зашагал вверх по улице.
Если бы он обернулся, то наверняка заметил бы сгорбленную старуху в старом вязанном платке, с огромным бельмом на левом глазу. Выглядывая из-за угла, она проводила сыщика придирчивым взглядом, а когда тот скрылся за поворотом, трижды плюнула через правое плечо. Затем подобрала горсть дорожного песка и кинула ему вслед. После чего с досадой покачала головой и побрела в противоположную сторону.
Прохожие не обратили на странную матрону никакого внимания – столичная жизнь таила в себе бесчисленное множество забот, делая горожан редкими слепцами. Мимо пролетело несколько повозок, пробежал парнишка с охапкой газет, из дамского салона вышли две барышни. За всей этой суетой никто даже не удивился тому, что старая, похожая на бочку, пожилая крестьянка внезапно взяла да исчезла, словно провалилась на месте. Шла вдоль домов и вдруг растворилась, будто и не было её вовсе.