Шуршастики. Приключения в Чуландии - стр. 16
Учитель Куш отвёл моих родителей в сторонку и стал что-то им говорить. Во всём его виде было сочувствие: в этих сложенных руках, в бровях, приподнятых уголком, в печальных глазах. Да ну! Ерунда! Я ничего такого не сделал, чтоб учитель вот так расстроился. Я навострил уши и прислушался. Не зря же природа наделила шуршастиков такими большими ушами.
– Вы только не переживайте, – говорил учитель, – это может быть возрастное. Пройдёт какое-то время, и у него получится.
– А если не возрастное? – волновалась мама.
– Нуууу, тогда… – Учитель развёл руками и виновато улыбнулся.
– Может, ему какие-то лекарства нужны? Или витамины? – спросил папа.
– Боюсь, что лекарства тут не помогут.
– Но как же так?! – в отчаянии воскликнула мама, и папа тут же нежно обнял её за плечи. Дальше мама продолжила так тихо, что мне пришлось почти полностью обратиться в слух: – Как же так? Неужели он будет таким же, как дедушка Пыж?
«Как дедушка Пыж?» – мысленно повторил я, и вот мне уже представилась картинка, как я обживаю второй огромный ботинок топтуна, валяющийся на первом уровне.
Буду выглядывать из него и ворчать на расшалившихся малышей, потрясая кулаком. И буду жить один… Без папы и мамы… И будут меня звать «дедушка Кыш»…
Что же это получается? Стоило мне только встретить этого дедушку Пыжа, и на меня тут же навалилась эта напасть. Нет, определённо это болезнь, и я заразился от него. Предупреждала же мама, чтоб я не спускался на первый уровень.
– Может, с ним дополнительно позаниматься? – тревожились родители.
– Позанимайтесь! Главное – не теряйте надежду! – кивнул учитель Куш.
Они ещё о чём-то говорили, но я их уже не слушал.
– Как дедушка Пыж… – обречённо прошептал я, примеряя на себя ощущения, седую растрёпанную бороду и даже огромный старый ботинок.
Сам не знаю, что со мной произошло, но с тех пор я стал сторониться других шуршастиков. Все мои друзья вместе с учителем уже выходили в большой мир и там пробовали заклинание маскировки. И даже не один раз. Всё-таки удачно сложилось, что там не было топтунов: можно было спокойно натренироваться в своё удовольствие, зная, что опасности всё равно нет. А я не ходил… Вот и сегодня все пошли, а я не пошёл. Сказал, что живот болит. До этого говорил, что голова болит, потом – что в ухе стреляет, хотя сам толком не мог понять, кто это может стрелять в ухе, просто где-то слышал, что такое случается. Потом у меня как бы болела нога, и я старательно хромал и стонал. Сегодня вот про живот придумал. Просидел весь день дома. Точнее, пролежал. И ничего у меня на самом деле не болело, я притворялся. Мне казалось, что все-все вокруг теперь знают, что я дефективный. И стоит только мне выйти, как все тут же начинают шушукаться, как будто я не понимаю, что они говорят обо мне. Конечно же, обо мне! А о чём или о ком ещё можно говорить, когда тут – вот она! – диковинка такая. Уж лучше пролежать весь день в постели. Нет, всю жизнь! Тогда уж точно никто не будет шушукаться и показывать пальцем.